Так уж выпало: мая хватит с лихвой,
чтоб духами весны забрызгал всё тело
каждый, как может – нелепо, расторопно, умело,
то этим, то этой, то той.
И пока весна – не хандри, не жалуйся!
Ветер – в голове, полный воздух – в грудь.
Сирень, не увядай в её руках, пожалуйста,
а просто весь май в этих нежных будь.
И хоть белый нарви, хоть тони в голубом,
всё равно, в каком бы ни бывая наклоне,
он подстроится сам – клином, гребнем, волчком,
совпадая с структурой подвижной ладони.
То в горло кричу. То мчусь в одичалости…
То, не знаю, чьи права заимев – что – то новое –
ей в глаза и в шею шью уголовное
за убийство моей усталости.
Я не знаю, как много тепла хранит,
но, я думаю, хватит его вполне,
что холодные стены дома, в каждой их толщине,
и оконный проём утеплит.
Да и так же согреет цветы все на улице,
коль к сирени любовь заклеймилась в крови!
Вот и просто её так весне подари,
От своих же лучей стало солнце чтоб жмуриться.
А под вечер погода чуток стомлена,
Только ноздри дерёт своим запахом мята,
Но закончится там для меня весна,
Где ногами твоими трава не примята.
Что ж за этой весной ошалелой скрывается,
что пьянит в глухоту, и дурманит во крик?
Буду в каждой весне я твой вечный должник,
И пусть эти долги не прощаются!
|
