ПОЭТ И ТАТЬЯНА
(посвящается Вадиму Степанцову)
Мой старый верный друг Вадим Алешин, -
Поэт гламурной публики пера, -
Искал всю жизнь не звоны медных грошей,
А чистого любовного ядра.
И девушки с ним долго не возились, -
Три месяца и наш герой один,
Но к тридцати годам в него влюбилась
Девчонка из стрипбара «Крокодил».
Она сидела в ресторане, с пивом,
Подругами и парнем - голубым.
А наш Вадим напротив - был унылым,
Всё думая; как тяжко холостым.
Поскольку он искал любви без фальши,
Поэзией всем душу раскрывал,
То девушки все думали: Пропащий!
Угрюмый! Инфантильный! Заебал!
Сидели в ресторане эти двое;
Вадим и Таня (с "голубым козлом").
И голубой сказал Танюшке, ноя,
Что тот вон мальчик мил, за тем столом.
И тут Вадима Таня увидала,
Поправила развратный свой наряд,
И в пляса стойку яростную встала,
Показывая всем бельё «Шапард».
Вадим слезою горькой упивался,
Но увидав девицу в сладком сне,
Он поначалу чуть не пробливался,
Создав в штанах сырое монпансье.
Танюша танец свой дотанцевала,
Присела к незнакомцу, просто так.
И, закурив гаванскую цыгару,
Представилась: Татьяна. А вас как?
Вадим привстал и, нежно поклонившись,
Прочёл стихами, как его зовут.
Присел, смотря на грудь, опохмелившись,
Тоску на Таню нагоняя тут.
Она сказала чётко, - что скучает
И муж её сейчас развода ждёт,
У ней уже рождённое есть чадо,
Которое с мамашею живёт.
Сама она работает в стриптизе,
Имеет номер, с выходом в толпу.
А муж живёт с любимым другом Изей,
Которого толкает на "амур".
Вадим смотрел на девушку Татьяну
Глазами страсти тонкого огня.
Поэт лишь может видеть те изъяны,
Которые не видно нихуя.
И он смотрел, не отрывая очи
От взора зачарованных глубин.
Ему хотелось прикоснуться очень
Губами, иль руками до грудин.
Татьяна взгляд такой не понимала.
Она привыкла трахаться, а тут
Мужчину незнакомого впускала
Душою в потаённый женский пруд.
Вадим молчание убил стихами, -
Сонетами Шекспира о любви.
Она стихи вообще не понимала,
Но тут всё поняла, чёрт побери.
Уж ресторан заканчивал работу.
Вадим, стесняясь, предложил уйти,
В Сокольниках продолжив сию ноту
И мило улыбаясь в забытьи.
Она, бесспорно, сразу согласилась,
Махнув ладошкой стареньким друзьям.
- Поедемте Вадим, мне это снилось!
- Вперёд, Татьяна. – отвечал дружбан.
И вот, они на кухоньке Вадима.
Сидят, читают Бродского стихи,
И чаем упиваются, помимо
Той жажды, что к любви так высоки.
- Который час? Пора Вадим «домой» мне. -
Она сказала в жизни первый раз.
Всегда ведь оставалась и с любовью
Дарила людям профиль свой и фас.
Но что-то у неё в душе задело
Истомою о тонкую струну
И удивляясь этому всё тело
Дышало сладким словом «почему?»
Вадим сказал, что ляжет спать он в ванне,
Она же пусть ложиться на кровать.
И прочитал ей стих о Дикой Жанне
Не Дарк, но на душе приятно, блять.
Он постелил кровать бельём каким-то,
Пока Татьяна принимала душ.
И даже не мечтал поэт Вадим-то,
Что он сегодня будет её муж.
Вдруг сзади он почувствовал ладони.
Татьяна своей дивной красотой
К его губам тянулась в нежном стоне.
А наш Вадим стоял, как не живой.
Не выдержав терзания и муки,
Что так давно пытали его ум,
Вадим её поднял на свои руки,
И на кровать несчастную швырнул.
Всю ноченьку они пробыли вместе.
Татьяна испытала чувтсво всласть.
До этого ей была неизвестна
Любовь и послелюбия напасть.
Прелюдия Вадима восхищала,
Он нежно гладил на себе влоса,
Она от факта этого кончала
За каждые каких-то полчаса.
Заснули они вместе уж под утро,
Когда светать спешило полотно
Москвы, где всё запутанно так, чудно,
Веретеном в раскрытое окно.
Проснулся он один и днём прекрасным.
Татьяны след простыл, словно был сон,
Такой распущенный и сладострастный,
Что наш Вадим был этим опьянён.
Потом, конечно, он узнал, что Таня
Стянула документы все его,
Прибрала золотишко из Дубая,
Кальсоны и бутылочку Бордо,
Шампунь "Эльсев" зачем-то прихватила,
Бумагу туалетную, носки…
- И как же у ней наглости хватило… –
Писал Вадим от грусти и тоски…
Совет, конечно, я давать не буду.
Читатель всё поймёт без дураков.
Но девушки, – развратные паскуды,
Считают всех поэтов за лохов.
05.01.06.
|
