Влюблённые не ведают преград, в своей стране часов не наблюдают. Там каждый выбирает наугад, зависимый, но чаще невменяем, возможно, слеп, и в этой темноте – желанный лик, но контуры размыты… Влюблённые целуются, как те – с картины сумасшедшего Магритта. Я помню шум, как вынесла волна случайное творенье океана, из пены платья вышла вдруг она, как белая киприда, без изъяна. И пудрил пыльно-розовый рассвет её изгибы кистью невесомой. Но зрение вернул иммунитет: чудовище, покинув тёмный омут, защёлкало зубами в три ряда, забрызгало фонтаном чёрной крови. Блеснуло жало в кончике хвоста, предательски вонзаясь между рёбер. Аморфным телом месит смрадный ил, и щупальцами тянется, и рылом. Пока тяжёлым камнем не добил, всё скалилась и лаяла, как Сцилла. Височный стук, подкожный липкий зной – то не симптомы дикого похмелья. Очнувшись после бреда, как больной, слоняюсь между кухней и постелью.
|