У кентавра два сердца, но голос его не добр –
в горле рокот рек и рок фессалийских бурь;
исцелит ли Асклепий и яд королевских кобр,
эликсир ли Эола, лазурных небес глазурь?
Не поют мне Сирин и Алконост,
не звенит равнинная карусель –
слышу говор гор и песни горячих звёзд,
вижу лавра львиную акварель.
О, Фессалия! Грохотом жёстких гроз
благоухают страницы шелестом вдаль маня,
соткано столько снов из тех золотых стрекоз,
только не сшит хитон из осколков дня.
Не поют мне бранные ковыли –
валуны пришельцами спят во рву,
пылью ли осыпаны, солью ли?
Натянуть бы вечности тетиву.
Пусть Хирон по-прежнему был бы мудр,
пусть Геракл, как сызнова – юн, но храбр,
пусть прохлада чаш ввечеру у губ –
Диониса дар,
Диониса дар.
|
