Мой борт забит по полной, под завязку, Иду на взлёт сквозь жар тягучий, вязкий.
Я виден всем и, даже, сквозь прицел, Не говори, что я безумно смел.
Гудят мои моторы на пределе, А там, внутри, те, кто домой хотели
И нынче едут в цинковых гробах С усмешкою застылой на губах.
Сарказм? Ирония? Иль, может, маска смерти? Всё может быть в безумной круговерти,
Где бойня стала вроде, как искусство, Что притупляет гуманизма чувства.
Но у родных они ещё в душе, И от ракет я ухожу на вираже.
Ловушки тепловые, как салют, Хоть мёртвые от них не оживут,
Но будут похоронены по чести, Те, что сейчас всего лишь «грузом двести»
В моём холодном грузовом отсеке, Те, кто сомкнули веки уж навеки,
Все те, кто будут похоронены, как надо, А это для меня достойная награда.
|