Взгляни-ка... ветер растормаживает ширь на указателе - сворачивая влево, к знакомой площади, где раньше, знаю, жил, заиндевевший в бронзе - Грибоедов.
Гуляют стаями - доходные дома, причалы бесконечности скитаний. Под ними арки, развороченными ртами, поклоннников ведут - в резную глухомань.
Позёмка к ночи набирает барыши, почти, как пекарь, - в католический сочельник. Порадуйся с Европой – пей, пляши, не пропивая утром - понедельник.
Да пропади оно, гуляем допоздна… Ночь цербер - фонари его намордник. Многоэтажная, тяжелая волна… гранитной глыбой отплывает к норду…
Тяжелым снадобьем ложится день на стол. Позёмка – декорация - арене. И город - проржавевший ледокол, на вытканном из снега гобелене.
На площадях дежурные посты - сверкают елки – заповедностью богемы. Сквер черный – знаменатель пустоты. А ветер – зритель, заполняющий партеры.
|