Писали об охоте на волков в стихах и пели русские поэты. Нерусскому, по маме, нелегко зарифмовать хоть, что-нибудь об этом.
В стакан Высоцкий волку подвывал, лил Розембаум в глотку без закуски, и рухнул, как убитый наповал, и стало ясно, кто из них нерусский.
Прошу Великих наглость мне простить, волков прошу - простите кровожадность, простить читателей прошу за стиль и извините, дамы, за похабность.
В душе остался шрамом волчий след, спина в оврагах от клыков, а волка от смеха плач я помнил много лет и, как от страха мазала двустволка.
Итак, прошёлся слух, что педофил, (понятно да?), отбившийся от стаи, чтоб не жевать, старушку проглотил, а внучку, взяв в заложницы, пытает.
Я не большой, а маленький поэт, не догоняю, может быть, чего-то, но влез мишенью волка силуэт в прицел и волчья началась охота!
Коварен и жесток голодный волк, не надо было бабушку мочить и, кто в бабушках не понимает толк, глотает целиком их без горчицы.
Старушек старость - враг любых диет, но, даже, волки в этом мире гости. Скажу, вам, откровенно, как поэт - Пусть плоть глотают, но зачем же кости?
Но по следам я волка не нашёл, зато по запаху почуял внучку. На волка не обижен был, но зол, что пахла девочка, как баба, сучка.
A волк, обнюхав, внучку не пытал, стонал, лежал калачиком в сторонке и стон был слышен волчий за квартал, а за четыре - храп дрянной девчонки.
Я сочиняю песню про волков, пугать же внучку словом неохота, скажу на ухо вам:"Без дураков, на внучку начинается охота…".
Писали об охоте на волков в стихах и пели, глотку не жалея, ступившие за линию флажков, два с половиной загнанных еврея.
|