На старой обшарпанной кухне, Где печка чуть тлеет чадя, Сказал седой старец мальчишке: «Мужчины не плачут дитя!
Колен не преклонит мужчина, Дав слово свое не продаст. За отчию землю и сына, Не думая жизнь он отдаст!»
В печи затрещали паленья, Его как бы вторя словам И дивной, причудливой тенью На стенах огонь рисовал.
А старец все молвил неспешно, Что должен мужчина жить честно, К врагам и друзьям справедлив И только одну полюбив!
Надолго запомнил мальчишка Нарок, что отец ему дал. Он вечером с плюшевым мишкой, Его как молитву читал.
Но годы умчатся шальные, Усыпав вески серебром И старца слова удалые, Останутся где-то в былом.
Забудется вечер на кухне, Потертые стены, очаг. Предстанет в памяти скудной, Отец как старый дурак.
Останется лишь огорченье И сердце наполнится льдом. Напрасным было ученье, Иным пройдешь ты путем.
Склонятся колени пред властью, Отравит горячую кровь, Став лишь единственной страстью, Презренная к злату любовь.
И вот смотрясь в отраженье, Предсмертной внемля тоске, «Кем стал ты!» кричит откровенье «Как очутился на дне!»
|