Александру Дорощуку
Я чёрный, как смоль. С постаментом сольюсь – И не видно Ни шёрстки моей, Ни ушей незаметно, Ни лап. Всё к Пушкину жмусь. Ближе всех я к нему. Очевидно, Он чёрных не гонит. Ведь дедом его Был арап.
Я чёрен, как смоль – От хвоста И до самой макушки. Мне б цепь золотую – Какие бы песни пропел! Вот только бы снег не пошёл, Как тогда, Там, где Чёрная речка, Где Пушкин Дуэлью себе подписал Незаконный расстрел.
Здесь днём собирались Кто – в джинсах, Кто – в чёрных колготах. Орали стихи и поэмы. Пустячным был этот размах! Едва не оглох я. Все в чёрном. Наверное, готы. Всё выл под гитару Какой-то чудной вертопрах.
Да что они смыслят В поэзии – Истинной, вечной? В душе – чернота, Всюду – липкая, Мерзкая грязь. Надеялся всё: Будь хоть кто-то Из них посердечней – Взял в дом бы меня, Ничего, никого не боясь.
Так нет! Всё кричат, Всё галдят, Всё поют: «Пушкин – скверный!» Так было в растерянный, Странный и сумрачный год, Когда с корабля современности Пушкина сбросили нервно. Но где те, кто сбросил? И где тот Шальной пароход?
Жмусь, чёрный, как смоль, К постаменту. Продрог. И сердечко Хореем стучит, Чуть сбиваясь На вдумчивый ямб. Всё кажется мне: Жизнь моя – Это Чёрная речка. Всё чудится мне – Все поэты Страдают, как я...
|