В сентябре день рождения празднует один из самых сильных поэтов Астрахани – Дмитрий Казарин. Коллеги от души поздравили Дмитрия не только с днём его рождения, но и с заслуженными литературными победами. Совсем недавно Казарин стал лауреатом сразу двух престижных конкурсов. Он был назван в числе лауреатов V международного поэтического конкурса «45-й калибр» имени Георгия Яропольского, творческого состязания, которое в пятый раз проводил международный поэтический Интернет-альманах «45-я параллель», участие в котором приняли более трёх тысяч поэтов из России, Белоруссии, Украины, Германии, ДНР. Как не гордиться своим земляком после такого триумфа?
Дмитрий Владимирович Казарин в этом году также был удостоен звания победителя одного из самых масштабных литературных конкурсов нашей страны – Всероссийского литературного конкурса «Герои Великой Победы», проводимого Российским Военно-Историческим Обществом, которое возглавляет министр культуры РФ Владимир Мединский. В конкурсе приняли участие более восьми тысяч писателей и поэтов практически из всех регионов России, а также зарубежья.
В утреннем эфире телеканала «Астрахань-24» 4 сентября 2017 года Дмитрия поздравили с триумфом. Поэт Казарин прочёл стихотворение, с которым стал лауреатом Всероссийского литературного конкурса «Герои Великой Победы». Думается, что это небольшое по объёму, но всеобъемлющее по содержанию стихотворение нашего земляка в скором времени пополнит многие отечественные поэтические антологии:
МОЙ ДЕД
В образованье был сплошной пробел.
Крестьянин. Руки, как коряги.
Расписываться даже не умел.
Он просто крест поставил
на Рейхстаге.
Дмитрий Казарин находится в постоянном поиске новых форм поэтического самовыражения:
ПАМЯТИ ОЛЕГА
с олегом в детстве через лужи
на пару прыгали теперь
их обхожу а он смеётся
и прыгает по облакам –
Казалось бы, ну что такого особенного сказал Казарин в этих нескольких строках, написанных в малом поэтическом жанре «пирожок», сформировавшимся в 2003 и получившем к настоящему времени широкое распространение в Интернете? Но вдумайтесь. Это стихи о сверстнике, однокласснике автора, единомышленнике Олеге Егорове, покинувшем наш бренный мир зимою этого года – об улыбчивом, неунывающем Друге – том, кому Поэт Казарин нередко поверял только что созданное. Здесь, в этом маленьком четверостишии, сюра не ищите. Здесь философия куда как более глубокая, чем может показаться с первого поверхностного прочтения. Как практически и в каждом из стихов Казарина, в какой бы поэтической форме он ни создавал их.
Добавим немного биографических сведений об этом удивительном Поэте – мыслителе, философе, необычном лирике. Дмитрий Владимирович Казарин родился в Астрахани 8 сентября 1960 года. Окончил профтехучилище связи, Астраханский морской рыбопромышленный техникум. Армейскую службу проходил в Средней Азии и Восточной Сибири. Работал электромонтёром, слесарем-сантехником, мастером тепловых пунктов, начальником котельной, главным механиком автотранспортного предприятия.
Стихи начал писать и публиковать в 1978 году. В 1997 году был принят в Союз российских писателей, через год перешёл в Союз писателей России.
Стихотворения Казарина публиковались в журналах «Рабочая смена», «Аврора», «Арион», «День и ночь», «Наш современник», «Аргамак», «45 параллель», в «Литературной России» и во многих других Всероссийских изданиях. Публиковался он и обоих выпусках литературного альманаха «Мосты», и в коллективном сборнике «Подснежники Парнаса».
В 1986 году Казарин прошёл творческий конкурс и сдал экзамены в Литературный институт имени Горького. Новых стихов Дмитрия всегда с нетерпением ждали читатели еженедельника «Астраханские известия».
Первая книга стихотворений «Квартира окнами на север» вышла в 1995 году. Вот как проанонсировала её Лариса Качинская: «Мне кажется, что стихи Казарина – все немного жители квартиры окнами на север. В них нет ярких красок и солнечных бликов, в них часты разлуки, сожаления, печали о тепле, свете и любви».
Лариса Качинская справедливо отмечала, что «стихи Дмитрия Казарина обладают той мерой подлинности, когда о них можно говорить всерьёз». За второй поэтический сборник «В потаённом саду», увидевший свет в 1998-м году, Дмитрий Владимирович Казарин аж через семь лет (в 2005 году!) по праву стал обладателем премии имени Василия Кирилловича Тредиаковского, учреждённой Губернатором области – самой главной премии региона. В 2007 году вышла третья книга Дмитрия — «Завязь». На книгу «Завязь» положительными рецензиями отозвались журналы «Арион», «Знамя», «Аргамак». Анна Кузнецова, рецензируя книгу Казарина, отметила «качество цельности мироощущения, чувство родственной связи всего со всем, отсылающее любую вещь мира к первоисточнику…» («Знамя», 2008 г., №5).
В 2002 году Дмитрий Казарин обратился в своём творчестве к религиозной тематике: от переложения псалмов до оригинальных стихотворений. В обзорной статье «Кое-что о движении поэзии» Алексей Алёхин, цитируя строки Казарина, писал: «эти стихи проникнуты истинной поэзией веры… они — современные преемники русской религиозной поэзии от Ломоносова и Державина до Пастернака и Бродского». («Вопросы литературы» 2007 г., №3).
В 2010 году к 50-летию автора была издана книга избранных стихотворений «Пуля замуж выходила». В 2015 году увидели свет книги «Третий поезд» (библиотека журнала «Российский Колокол», Москва) и «Колесо обозрения» (Калининград).
Помимо названных выше литературных наград, Дмитрий Казарин является дипломантом Первого Всероссийского совещания молодых писателей в Ярославле (1996 г.), первым лауреатом имени Николая Васильевича Ваганова, который очень ценил Дмитрия и как творца, и как человека (2015 г.), лауреатом ряда региональных премий, в том числе имени Клавдии Холодовой (2000 г.), имени Михаила Луконина (2002 г.).
Главным в стихах Дмитрия остаётся тема противоборства света и тьмы. Свет и тьма, добро и зло почти неразрывно переплетены – таков закон жизни, причиняющий страдания, но и дающий ощущения полноты.
Не случайно после выхода в свет очередного сборника Казарина о его творчестве было сказано: «Стихи Дмитрия прибавили уверенности в том, что Поэзия жива».
ДМИТРИЙ КАЗАРИН
РАЗНЫЕ СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
СОН
Холодной ночью после дождя
не спит свинья во дворе соседа,
а воет хрипло, протяжно, жалостно,
как будто завтра её прирежут.
Темно вокруг. Все давно уснули.
И все равны перед властью ночи.
Брожу один в переулках снов
и слушаю звуки вокруг и в памяти.
В парке листвою шумят деревья.
Шум их мудр, спокоен и строг.
Но где же мудрости могли они набраться,
когда всю жизнь на месте простояли?
Ворон не видно, но где-то в небе
хлопки тяжёлые намокших крыльев,
И эта тяжесть на плечи давит
и пригибает меня все ниже…
…Так шёл я снами во власти ночи,
и был бессилен, как всякий спящий,
остановиться, свернуть с дороги,
а мне навстречу неслись виденья.
И только ты в мой сон не заходила.
Не потому, что так хотела ты,
а потому, что я тебя берёг
от визга хриплого,
от шума веток острых,
от черного вороньего крыла,
от всех кошмаров, в сон мой приходящих,
и от себя.
Я за себя во сне не отвечаю.
1978
ОРФЕЙ
- У Эвридики скверная привычка –
чуть что не так, опять бежит в Аид
(хронический какой-то суицид!),
и ждет у врат нахохлившись, как птичка.
А мне перед Хароном – просто стыд.
Старик мне льстит и денег не берет.
Всё «спой» да «спой», а голос уж не тот…
А хорошо на Стиксе в час вечерний.
Такой покой! Как никогда, нигде…
Скользит неслышно лодка по воде,
и хочется довериться теченью
и плыть, и плыть…
Да Эвридика ждёт.
РЕКВИЕМ
– Раскинулось море широко,
и волны бегут за кормой…
Приснились мне токарь Серёга
и Виктор Андреич – сварной.
Серёга по этому миру
с лицом почерневшим ходил.
И фрезеровал и сверлил он,
и шпонки под паз доводил.
Способности были для роста,
но в штате лишь третий разряд.
И кости его на погосте
четвёртый уже не узрят.
Он был разведён. Алименты
платил на двоих пацанов.
За лучшие в жизни моменты
останемся мы без штанов.
Но миру невидимы слёзы
в прищуренных наших глазах.
Он помер от туберкулёза,
и водка была, как слеза…
А Виктор Андреич… Да что там?!
Давай, разливай эту муть.
Помянем… Эх, рижские шпроты
не лучше, чем килька. Ничуть.
* * *
«… и смешаем там язык их так,
чтобы один не понимал речи другого».
Бытие, 11:7
– Я узнал тебя, кореш родной,
Хоть при тачке ты нынче и башлях.
Мы с тобою в бригаде одной
вавилонскую строили башню.
Помнишь, вместе месили раствор
знаменитой совковой лопатой?
Как тогда торопил нас «бугор»,
в совершенстве владеющий матом!..
Горы золота нам обещал,
отрабатывал горловые…
А потом вроде трест обнищал,
и строительство остановили…
С той поры что-то мне не везёт.
Ты же знаешь, пахать я умею.
Вот и грузят на тех, кто везет,
да с зарплатой мудрят что-то, змеи.
Ты-то как? Вижу сам – с ветерком!
Иномарка. Прикид. Не зазнался?
Что воротишь лицо? Не зна-ко-ом?..
Извини, брат, видать обознался…
ПАМЯТИ ВЕНИАМИНА БЛАЖЕННОГО
Будто после кончины я вновь возродился … котом,
и попал в фавориты дворовой кошатницы Фаи.
Фая любит меня... За ушами щекочет перстом,
и кладёт почивать на линялом своём сарафане.
А когда, хуже блох, заедает хозяйку тоска,
забирает меня на своё стародевичье ложе,
и неистово, пылко, взахлёб начинает ласкать,
как дитя, как любовника, как… Ни на что не похоже!
Только чем я отвечу на Фаин неистовый пыл?
Лишь слезою кошачьей кроплю её руки и ноги,
и Кошачьего Бога прошу, чтоб её отпустил,
чтоб когтистые лапы свои Он ослабил немного.
"У бедняжечки этой судьба и без нас нелегка.
Отпусти её, Боже Кошачий, к двуногому богу.
Пусть никто в моё блюдце вовек не плеснёт молока,
пусть умру я в кошмарных зубах одичавшего дога"...
ПСАЛОМ 93
Господь отмщений, Судия земли, восстань!
Воздай невеждам, беззаконие творящим,
в безумии преступном говорящим,
что нем и глух Создавший их уста
и уши, слеп Вложивший тьму и свет,
и радугу в пустые их глазницы.
Восстань, Всевышний, и поставь Денницу
над теми, для которых Бога нет!
Доколе будут попирать народ
и угнетать наследие Господне
те, чьи уста для хора преисподней,
чьи уши услаждает плач сирот,
чьи злые очи греются в огне
святой крови невинноубиенных?
Восстань, Всевышний, и открой геенну
под теми, для которых Бога нет!
АВЕЛЬ
– Овцы послушны, Господь. Сквозь Твои персты
не проскользнут. Кнут покоится у бедра.
Ты вчера спрашивал Каина: «Где твой брат?»
Сон сморил меня. Подняться не мог. Прости.
Как зелены сегодня вокруг луга!
Будто бы и не осень. Нам в детстве мать
часто расска… О, Боже! Язык мой – враг.
Помню. «Чтоб при Тебе не упоминать
имя её…» И всё ж, я таким себе
и представлял закрытый от нас Эдем.
Здесь бы стожки поставить, а на косьбе
Каин поможет. Все равно не у дел.
Правда, напиток дивный придумал он.
Не от него ль я так сладко уснул вчера?
Из винограда напиток. Назвал вином.
А все эти фрукты, овощи – так, мура…
Жаловался, что птицы на виноград
стаями налетают, клюют и мнут.
Посторожить виноградник просил мой брат.
Разве я сторож Каину моему?
Разве не знает он, Кто посылает птиц?
Кто наполняет соком его плоды?
Разве не знает пред Кем распластаться ниц?
Разве не знает, Кто всему Господин?
Слава Тебе, Господь. Сквозь Твои персты
не просочились овцы. Кнут у бедра
как прикипевший. А Каина Ты прости.
Вот мы и дома. Господи, где же мой брат?
СИМОН КИРЕНСКИЙ
- Крест назарянина был не тяжёл. От дома
Агасфера я шел с ним до Голгофы
вослед за Иисусом и не знал
тогда еще, что предо мной – Христос,
хотя в тот день мне кое-что открылось…
Чужая боль – она и есть чужая,
но человек отличен от скотины
тем, что способен сопереживать.
А я тогда утратил человечность.
Я сознавал: идущий впереди
идёт на казнь. Пусть даже он виновен,
но это казнь, а не пасхальный пир.
Я сознавал, но на краю сознанья.
Меня ж всего переполняла… РАДОСТЬ!
Я в жизни не испытывал такую
ни до, ни после. В каждой мышце тела,
когда мне крест на плечи возложили,
я ощутил такое ликованье,
что невозможно передать в словах...
Ни тяжести креста, ни ног не чуя,
я будто плыл, когда у Эфраимских
ворот споткнулся на одно мгновенье
и тут же встал. Никто и не заметил,
но я-то знаю точно. Это было.
Я падал и вставал, а крест висел.
Висел! Висел! Невидимые руки
его держали над моей спиной.
И ликованье с ужасом смешалось.
Я огляделся. Божий Сын согбенный
шёл, тяжело ступая, впереди,
и на своих израненных плечах
нёс этот мир. Кричащую толпу,
солдат с центурионом, двух зелотов,
мою жену, моих детей, меня
Он нёс один. Лишь крест держал Отец…
* * *
«Наконец, вышед около одиннадцатого часа,
он нашел других, стоящих праздно…»
Матфей, 20:6
Стёрлось из памяти напрочь начало дня.
Даже не знаю, где был я в полдневный зной.
Помню: под вечер хозяин нанял меня,
и виноградник свой открыл предо мной.
Только вошёл я, как сумерки занялись.
Шарил впотьмах. Да, видать, собирали тут.
Взялся за кисть, а в руках оказался лист.
Надо бы вглубь. Но уже на расчёт зовут.
Вот я пустую корзину к вратам несу.
Видимо, будет хозяин меня стыдить.
Нанятые в одиннадцатом часу –
из виноградника начали выходить.
ПРОЛОГ
Мне у Христа за пазухой тепло,
а там, внизу – на битое стекло
похожий, снег скрипит под сапогами
идущего по улице (меня).
«Господь, благослови начало дня»,-
он просит (то есть, я прошу). Кругами
белёсыми молитва чрез уста
возносится к Престолу Сил. Черта
стирается между двумя мирами.
Я (то есть, он, сегодняшняя плоть)
иду по улице. За пазухой – Господь.
По улице, заснеженной, дворами…
СЭМПЛИНГ СИГАРЕТ
Обаятельная мерчендайзер
иль промоутер (путаю их)
предлагает своё безобразье
обменять на полпачки моих.
Обходя стороной гипермаркет,
милой барышне так говорю:
«Нет, мадам, я курю «Нашу Марку»,
Ваше «Marlboro» я не курю».
Я - противник назойливых акций.
Ухожу, точно анахорет,
в тень родимых приволжских акаций,
в дым отечественных сигарет.
2016
* * *
Вышел старец на волну крутую.
Промелькнула яркая блесна.
И поймал он рыбку золотую.
«Что ты хочешь?» - молвила она.
Ей в ответ усталая улыбка
осветила впалые уста.
Отпустил он золотую рыбку,
ничего загадывать не стал.
Но не потому, что интереса
не имел он ни к одной из тем.
Просто было в рыбке мало веса.
Просто был мой старец глух и нем.
2016
БУНИНСКИЙ МОТИВ
И цветы, и шмели, и трава, и колосья -
безмятежные летние сны
были порваны ветреной осенью в клочья.
И теперь здесь снега до весны.
Всё, конечно, вернётся. Природа не терпит
пустоты. И оттает земля.
Но боюсь, не увижу в конце круговерти
своего золотого шмеля.
|
