Комбайнер Грибанов не любил халтуры,
Если что и делал – честно, от души!
Говорил все прямо. Такова натура.
И порой словами делал виражи.
Он, по старой тяге, просыпался рано,
Наспех делал завтрак: бутерброды, чай…
Три версты пешочком - бодро и чеканно
И уже на месте – вот родной комбайн!
Как и дед (покойный), жил своей работой,
Только в жарком поле чуял благодать:
Голубое небо с желтой позолотой,
Колоситься нива, значит время – жать!
Утро. Медосмотр. Очередь. Грибанов.
Нынче новый медик. Просит в кабинет.
Комбайнер заходит и выходит…ПЬЯНЫМ,
Только не покажет хмеля алкометр.
Медсестра Сычева в легоньком халате…
На лебяжьей шее свис фонендоскоп,
Посмотрела томно и Грибанов – спятил!
Сердце прокатилось от груди до стоп.
Сразу и не понял: как такое вышло?
Вроде были бабы, формой хороши…
Но таких рельефных, но таких бесстыжих,
Не встречал во веки, хоть немало жил.
Хлебороб Грибанов жадно бил рекорды,
Молотил отчаянно, как в последний раз,
Но сегодня – туго! Не идет работа!
Эх, куда бы деться от бездонных глаз?!
Этой ночью лунной плохо спал трудяга,
Раньше снились: поле, жатва, молотьба…
Нынче, в полудреме: очередь в сельмаге,
Вместо продавщицы эта медсестра.
Утро было жарким! Комбайнер решился!
Взял цветов охапку и быстрее – к НЕЙ!
Посчитал, что вещий сон ему приснился,
Значит где-то Сверху, было все видней!
Он вошел без стука, полный вдохновенья,
И букет ромашек обронил к ногам…
Только вместо хрупкой «девушки - виденья»,
За столом расселся фельдшер Цукерман.
Тяжела ошибка…Если б знал Грибанов,
Что вчера Сычева вышла подменить,
Цукерман с похмелья провалялся в ванной
Был не в состоянии штампы колотить.
…Комбайнер Грибанов не любил халтуры,
Если что и делал – честно, от души!
Жаль, не получилось с этой белокурой,
Но грустить не время. В поле много ржи…
|
