Конь бледный

В.Брюсову.
I
Бельмо невидящего ока
В ресницах воспаленных туч
Наводит в бледности потока
Тот фосфорический свой луч.
Но, отраженный многократно
От тьмы блестящих миражей,
Он возвращается обратно
Во тьму окрестных виражей.
И эту скудную обитель
Отбросов, хлама, нечистот
Он, как естественный хранитель
Хранит в полях своих частот,
И, повинуясь внешним силам,
Из одного угла в другой,
Он плавно льется по стропилам,
Соединяя их дугой...
............................
Но, око вряд узреть ли сможет
Под ним очерченный лоскут.
И, что-то вдруг его тревожит,
И хаотично блики множит
Его зашкальных амплитуд

II
Внезапно! В этот бледный лепет,
И безмятежной жизни бред,
Ворвался безысходный трепет
И конь (он был как лунный свет)!
Взрастая в рамках небосклона
Движеньем скорым скорых ног,
В напоре шейного наклона
Влил обреченности поток.
Там всадник сумрачным величьем
Был несравним с тем, что жило,
Сияло, высилось, плыло
В волнах житейского обличья.
Но, в напряженье встречных ветров,
Раздувших саванность плаща
В размахе бесконечных метров,
Взметнулась надпись, как праща!
Всем языкам подвластно было
В пылу мольбы и страсти пыла
Прочесть незыблемую твердь,
Что имя всадника есть Смерть.

III
И кто-то, там, из под забора,
Навстречу устремив порыв,
В словах невнятного разбора,
Сквозь слез ликующих надрыв
То ли шептал, простерши руки,
То ли крестился невпопад,
Являя смысл душевной муки
Как высший покаянья лад
"Здесь Божий Суд, здесь Божья Милость" -
Казалось, так он говорил...
Но, вот восток уже творил
Росы предутреннюю сырость,
Был бледен свет и след бледнел
Коня в в рассеянном тумане,
И кто-то глаз поднять не смел -
В том, сопричастности, дурмане...