Вот город, скрюченный от боли В пустом, измученном желудке, Где люди-тени силой воли Ещё живут под звук побудки - Сирен, чудовищно всполошных. Где жить так хочется, пусть тошно, Но умереть - нельзя, хоть можно.
Вот дом, один из многих тысяч, Где над парадной можно высечь: "Оставь надежду, всяк входящий". Всех дожевал голодный ящер Что быстро вылез из берлоги: Четвероногих и двуногих... Ослепли вдруг кошачьи боги.
И полумёрзлая квартира В осколках рухнувшего мира: Пустой сервант, с железной миской. Что в ней? Неведомо. Не близко Отсюда рассмотреть приметы Того, что им придаст на это - Сил... Здесь двое ждут рассвета.
Когда же снова вопли смерти Слышны в небесной круговерти, Что кружит жадно мегатонны Свинца, блокадная мадонна Берёт блохастого ребёнка - И жизни нить плетётся тонко:
Ей кланяются подворотни. И шепчут:" Торопись" - подвалы, Глядят ей вслед из-под завалов Десятки желтых круглых глаз Из шерсти призрачной. Сейчас В бомбоубежища утробу Они войдут. Ну, смерть, попробуй, Догнать старушечьи следы!
Успела спрятать от беды Она из дня, где - темнота, Себя... и старого кота.
|