Сцена надвое – жизнь одна,
всё кончается домом скорби,
ангел щиплет для раны корпий,
демон ищет пределы дна.
У менады цыганский нрав –
не у Бога просила дар свой,
не к молитве влекли мытарства,
оттого и по жизни сбой.
Пограничье, где плач души
так хрустален, что слёзы эти,
не утёр вдохновения ветер,
бес подлунный распотрошил.
Ангел тоже рыдал в ночи,
с еле слышным рефреном: «Верю…»,
только богу казалось – пери
разобиделась и молчит…
Кисти моет в раздумьях Врубель,
падший ангел, а светел как…
пламя малого фитилька,
скоро ветер холодный срубит.
Эти маленькие Шали
в приму вырасти не успеют.
Две рискнувших судьбой Жизели*,
душу выровнять не смогли.
_______________________________
*о Софье Фёдоровой и Ольге Спесивцевой
