Здесь март приходит в мае, а к концу уже июнь, и запахи сирени подобны подгулявшему певцу, уткнувшемуся женщине в колени.
А настерпимый блеск нагих холмов еще в дрожаньи зимних стуж гремучих.
Непокидаем после холодов уютный кров... и бродит неминучий дух века и жестоких городов, когда мороз под плитами из льда заставить тякать лунную собаку, там где в тиши уж талая вода в придонной мгле побеспокоит рака.
Неодолимый в ночь зимний сон нисходит в полнолунье тревожное, но пахнет уж навозом с соседского сарая весенний по рогозам крадется дух, заглядывая в окна.
Сверкает вновь застывшая дорога.
А ты, а ты, соборница всех зим и лет моих погибших в захолустье напрасно - что ж ты молчишь, в колени опустив свое шитье?
Крадется нежность грустью. Река бежит и катит воды жизни к устью.
Так жизнь уходит день за днем, ничьих трудов не стоя. Глупые бумаги! Пойти бродить по полнолунные овраги...
Так отчего же в Грузию мы не поехали тогда? Здесь жизни нет!
Хотя тому уж будет десять лет.
|