Осенние сумерки, как быстротечна агония взмаха — "Прощай"... Подгнившим плодом извивается солнце под натиском тьмы. В закате кровавые сполохи судорг слабнут, как пальцы, Что древко погибшего стяга сжимали — "Прощай"... Стою у окна, а как будто тогда на перроне; Скрывается солнце, как будто ушедший тот поезд, который тебя, мое солнце, За грань поцелуя унес — кто же знал, что уже навсегда. Сегодня я был там. Асфальт танцплощадки, где столько подошв Под грохот динамиков стерто в угаре, бурлящей весельем, толпы Наперсников нашей любви, когда я, замирая от благоуханья Волос твоих в медленном танца ознобе под сладостным пеянием соло-гитары, Изгиб твоей талии в шелковом мареве платья ловил. Сегодня я был там. Асфальт танцплощадки давно уж изломан Безудержной пагубой сорной травы. А дряблые длани свидетелей нашей любви, Давно обессилевших в схватке с насущностью жизни, Спешат улизнуть из ловушки открытого рукопожатия; В, прорезанных нуждами жизни, извивных глубинах морщин Мышиным виляньем зверьки их испуганных глаз Спешат улизнуть из капкана о юности воспоминаний В глубокую нору насущных забот прозябанья... О глубь одиночества, нет, уж не вынырнуть мне, Так дай хоть до дна прикоснуться, о твердь, Ушедших навек безвозвратно, объятий на миг опереться. В ответ только ветка прощально в окно мне стучит, Как рельсы под тем, уносящим тебя в безвозвратность, вагоном. Осенние сумерки, как быстротечна агония взмаха — "Прощай"... Стою у окна. Разъедает последние четкие грани Заполнивший комнату мрак, словно пыль, что на глади Зеркал оседая, последние четкие грани твоих отражений стирает, Пугая кривляньями чьих-то неузнанных черт. О, где ж я? Подмяв под себя хрупкий строй мирозданья, Кромешного мрака обрушилась глыба — И слишком огромна ее безысходность, чтоб высечь Из мрамора черных ее безответных глубин Хотя бы подобье надгробья для той нашей ночи. О , где же ты ? Сколько же лет ? Их столько, что в мутном кружении их половодья Размыт и утерян твой облик. Так в ком же тебя мне узнать ?..
|