"Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал."
М. В. Исаковский
Что за река?
Как-будто Енисей.
Хоть я там не бывала никогда,
но почему-то из Сибири всей
мне кажется той самою
вода.
Да, Енисей.
Рассвет, туман и морось,
и палуба сырА,
и маленькая скорость,
вверх по реке
волОчится баржА.
Надрыв послевоенный,
крики, водка,
истерика гармошки,
- Вот как! Вот так!
И баба приспособилась рожать,
гнездо свив
меж тюков и чемоданов
(малец послепобедный, жданый),
в сырое небо стыдно стонет мать.
А на корме один сидит солдат,
и не понять он рад или не рад
в пенаты возвращенью своему,
и я смотрю и тоже не пойму,
такой смурной,
не дрогнет рта расщеп,
в брезентовом, как в коробе,
плаще,
И вещмешок такой уныло-плоский,
А в шалаше ладони папироска,
и огонёк то аленьким цветочком,
то тусклой серо-рыжей точкой...
И на бровях от лет немалых соль,
в глазах... Усталость?
Знанье?
Боль?
.............................................
Вот пристань,
сваи в зыбком иле,
и лестница на склон,
ступени сгнили,
и поручни от старости скулят.
Всё выше.
На деревню взгляд...
А дальше - страшно.
Избы сквозь туман.
Ни стёкол в окнах.
Ни горшков с цветами.
Ни ванек-мокрых,
ни герани.
Не окна это -
просто раны.
Пуста скамейка у ворот.
Солдат на кладбище идёт...
Кресты в угОльном оконечье,
тумана кУдели овечьи.
Знакомо место.
Знанье - тяжко...
На трёх могилах -
неваляшки,
большие,
в человечий рост
(да, это сон, но он непрост),
кача-а-ются в порывах ветра,
глазами круглыми глядят,
и грустной музыкой гудят,
солдата подойти зовут
- Мы тут, родимый.
Все мы тут...
Как жалко было мне солдата
в ночном реальном вязком сне,
ведь вроде я и виновата,
что так оно приснилось мне.
Да, так приснилось - берег тёмный
и папироски кислый дым,
давно был сон, а я всё помню,
и стал солдат тот мне родным.
|
