Падала погодушка
Да со синя морюшка
Со дождями, со туманами
Да с ветрами-атаманами.
Ай, неволюшкой погодушка
Заносила в город Корсунь же
Три кораблика чернёныих –
Белы чайки среди воронов.
Ни царя нет, ни царевича,
Ни княгини, ни княжевича,
Правит Корсунью разбойница,
Еретица да безбожница.
Как Маринка дочь Кайдаловна
Корабли те увидала :
«К нам всегда добро пожаловать.
Будем мы любить и жаловать.
Эй, готовьте кошли кожаны,
Набирайте дани-пошлины!
Каждый шаг, нет, каждых полшага
Посчитать и взять за них таньга».
«Гой еси, князь Глеб Володьевич!
Тьма была да непогодие,
Нас не к той прибило росстани
Мы во городе во Корсуни.
Пишем тайно мы послание
Нам нужда в защите крайняя.
Ведь не Божья правит тут раба –
Толи баба, толь Али-баба.
Набирала дани-пошлины
С нас немало – сорок тысячей.
Только это так, горошины,
По сравненью, что напишем мы.
Мы, как слуги твои верные,
Князь, подарки многоценные
Для тебя везли-старалися,
Но и с ними мы рассталися.
Каменьё всё самоцветное,
Скатны жемчуги заветные –
Всё да в руки загребущие –
Одолели власть имущие.
Не покинь ты, княже, в трудный час.
Кораблей-то нынче нет у нас.
А на них уж больно хороши
Всё Маринкины-то сторожи.
Сядь же, голубь, ты ко времени
Да у княжьего у стремени.
Буди с нами воля Божия
У Его мы все подножия».
Вот письмо у князя Глебушки :
«Корабельщики без хлебушка?!!»
Эй, седлайте добрых комоней
На границе много гомона.
В путь-дорогу снаряжалися
Все дружья – братья – товарищи.
Голос в голос, волос к волосу
Тридцать тысяч добрых молодцев.
Гой, дружинушка хоробрая,
Вижу службу вашу добрую,
Но для службы пограничныя
Триста мне нужны наличныя.
«Все мы, князь, готовы в бой сей час
Кинем жребий, кто пойдёт из нас».
Вот остался лишь остаточек –
С каждой тысячи десяточек.
«Что ж, направим путь по Хорсу мы
Да ко славному ко Корсуню.
Беды терпят там различные
Наши братья горемычные».
Долго ехали иль скоро ли,
Вот доехали до города.
Недалёко, на равнинушке
Князь свою оставил силушку.
«Вы лежите во белых шатрах,
Караул держите не за страх.
Зазвенит ли сабля вострая –
Я воюю с Коза-Нострою.
Бейте старого и малого
Вы от семени Кандалова.
С бабой спорить же в новинку мне,
Потолкую я с Маринкою».
Как под башней наугольного
Зычный голос во всю голову :
«Эй, Маринка, дочь Кайдолова!
Что ж гостей не увидала?
Обобрать меня сумела.
Коли ты такая смелая,
Выходи, померься силою!»
«Назовёшь меня ты милою . . .
Здравствуй, князь, Глеб Володьевич!
Проглядела ясны очи я,
Всё гостей ждала бедовых
У ворот у городовых.
Я, Маринка, дочь Кайдаловна
Корабли тебе отдала бы,
Отгадал бы, златокудрый мой,
Ты загадку хитромудрую».
«Что ж, загадывай загадочку.
Эх, не женщина, а сказочка.
Да не сказка – диво дивное» –
Загорелось в нём ретивое.
«Как у вас в Москве да каменной,
В каменной Москве да холм мясной,
На холме да кипарис растёт,
Соловей на нём сидит-поёт».
«Нет загадочки глупее той :
Холм мясной – дак то мой добрый конь,
Кипарис – моё седёлышко,
Я на ветке чищу пёрышки».
Засмеялась дочь Кайдаловна :
«Князь, тебя всё ожидала я!
От ворот отсыпьте камушки!
Быть же мне, девице, замужем!»
Как на стену городовую
Чару вынесли пудовую.
Жениха невеста потчует :
«За приезд на нашу вотчину!»
Чару принял князь одной рукой :
«Мёд и пиво потекут рекой,
Нарожаем деток-лапушек!»
Да споткнулся конь о камушек.
Расплескалось зелье винное
Да на гриву лошадиную.
Видит князь : у Бурки-Сивушки
Загорелась тут же гривушка.
Бросил чару зелья лютого –
Пламя землю всю окутало,
Стонет матушка сыра-земля.
А Маринкина уж нет коня.
Ярость в сердце богатырскоем.
От копыт от конских искры –
Во всю прыть да лошадиную
Скачет Сивка за Мариною.
Настигает посередь двора
Князь, примолвив : «Знать, пришла пора,
Ведь от слёз уж больно солоно»,
Снёс Маринке буйну голову.
Помяни слова Бояновы
Иль калики перехожего :
Ни хитрому, ни удалому
Не уйти от суда Божьего.
2007.
|
