В моем шкафу, со мной навеки спаян, Стучит скелет костями по ночам. «Ну, не стучи! – прошу я, просыпаясь, - Сам виноват, что не ходил к врачам.
А я просил. Я разве что не ползал Перед тобой у шкафа на ковре». А он, владея азбукою Морзе, Мне отвечает точками с тире:
«Не мог ходить, когда бурлит планета, И все друг друга режут и бомбят. Не успеваешь прочитать газету, Как тут же телевизор бьет в набат.
То саранча, то засухи, то войны, То распыляют ядовитый газ. Вот ты, смотрю, при этом спишь спокойно, А я всю ночь сомкнуть не в силах глаз!»
Я говорю: «Забудь про эти темы! Тебя висеть повесили – виси! Да мало ли какие есть проблемы В Америке, в Европе, на Руси…»
Так и текут полночные беседы У нас на протяженье многих лет. Не знаю я зануднее соседа, Чем этот беспокойный мой скелет.
Но, все же, до чего высокоразвит! Кто б рассказал – поверил бы с трудом. Висит в шкафу, а не сумел бы разве С его умом возглавить Белый Дом?
Вот только для чего? Пусть трижды Белый, Но есть закон: пока не спел петух, Ночь - для любви, а солнца свет – для дела, И только час на возмущенный стук.
Не слушает. Придется лечь мне рано, Ведь стук меня разбудит ровно в три. Я шкаф открыл. Он весь в каких-то ранах, В царапинах и пятнах изнутри.
|