Жизнь смертна и ведёт вперёд,
но бьёт и в глаз и в бровь,
пока надежда не умрёт
убить во мне любовь.
Вела бы в рай, то был бы рад, -
живу, пока пусты
готовые распять и в ад
несущие кресты.
Пока в зубах зажат стакан,
не нужен пистолет,
меня хранил, как талисман,
от бед он много лет.
Когда придётся в мир иной,
шагнуть, хочу, чтоб цел
и полон был стакан со мной
невидимый в прицел.
Рвёт ветер в клочья паруса
холодный, как свинец,
но я не верю в чудеса,
у всех один конец.
Когда прижмёт меня к стене
и смерть придёт за мной,
мой Бог не вспомнит обо мне, -
я был еврей плохой.
Жизнь смертна, не хочу до ста,
живу, пока жжёт кровь,
пока всерьёз не принята
привычка за любовь.
К Стене прилипнет крик: "Прости!"
и будет сотни лет,
а может тысячу почти
молить простить поэт.
|
