В пустыне

Снова снится мне сон про море, про его глубину и силу,
про изменчивый дикий норов, про смертельную песнь сирен.
Вот оно закипает бурей, вот ломает и топит шхуны,
вот оно воздвигает башни из солёных и горьких стен.

Там, где я -- только море пыли, только царство земного праха,
где в плывущей горячей мари жадно воет хамсин-баюн --
из всего, что живёт и дышит, выжимает до капли влагу,
языками песчаных джиннов лижет смуглые гребни дюн.

Снова снится мне сон про море, про его изумрудный трепет,
про таинственный блеск жемчужин, про безмолвную власть луны.
Вот оно изумлённо смотрит, вот оно беспокойно дышит,
вот впускает игру заката под муаровый шёлк волны.

Там, где я -- только волны кварца, только брызги зернистых капель,
полирующих сталь и кожу до зеркально-гладчайших нот.
Солнце вьёт миражи над зыбью, обожжённое зноем горло
рассыпается хриплым смехом и песком на песок течёт.

Снова снится мне сон про море, про мерцание вод бессмертных,
про узорную пляску света, растворённого в глубине.
Многорукий чернильный кракен, убаюканный синей бездной,
в перламутровой колыбели спит и видит сон обо мне.

Видит мрачные танцы грифов в добела раскалённом небе,
и голодную цепь барханов, погребающих все следы.
Здесь бессмертны песок и жажда, боль толчками пронзает сердце,
я вгрызаюсь в свои же вены, чтоб напиться живой воды.

Драгоценные капли жизни алым соком рисуют знаки
на папирусе тонкой кожи -- выжить, выжить любой ценой.
В краткий миг между тьмой и светом погружаюсь в прохладу моря,
или может, в прохладу неба, потемневшего надо мной.

Снова снится мне сон про волны, вечно горьки и горько вечны,
где задумчивый древний кракен сторожит разноцветный сад,
где поют слюдяные рыбы, а увидев меня, смеются --
ты не сможешь напиться морем, возвращайся скорей назад.

Возвращайся, и шаг за шагом выходи из своей пустыни.
Ты не знаешь - спасенье близко, до колодца подать рукой.
Мы отпустим тебя сегодня, но запомни навек - отныне
ты в долгу перед каждой каплей - родниковой, речной, морской.