– А ну-ка, Боб, сними с него штаны!.. А ты, слышь, подними руки, и не шевелись… Хочу посмотреть на твою задницу...
Боб проворно подскочил к рыжему долговязому детине и, наклонившись, стал что-то торопливо выискивать то спереди, то сзади, то с боков. Наконец он выпрямился и ошалело выкатил глаза на Филина:
–Ты понимаешь, Фил, они у него не снимаются!..
– Как это – «не снимаются»?.. – насупился Филин, – расстегни ремень, застёжки, или… что там у него?! Разорви, наконец!..
– Да в том-то и дело, Фил, что ни ремня, ни застёжек у него нет! Это… это вообще чёрт знает что такое! Да ты иди, сам взгляни!
Настороженно, как бы нехотя, покачиваясь из стороны в сторону, Филин приблизился к долговязому. Вызывающе медленно он окинул прищуренным взглядом с головы до ног нелепо растопыренную фигуру с поднятыми вверх руками и, трижды обойдя вокруг, остановился под самым носом у детины, озадаченно покусывая нижнюю губу.
– Да ты опусти руки-то!.. Вспотеешь… – процедил он рыжему сквозь зубы категорическим тоном. Тот послушно повиновался и добродушно, будто дело и не касалось его вовсе, уставился на Филина. Дерзкая невозмутимость долговязого начинала злить налётчиков. Этот странный субъект, казалось, испытывал их терпение. Боб, например, с детства презирал «длиннобудылых». По его мнению, все они были заквашены на дрожжах чванства и высокомерия… Сейчас, разглядывая исподлобья крепкое, широкой кости, волосатое тело на длинных жилистых ногах, узколобую крупную голову с густой рыжей шевелюрой и большими торчащими ушами, Боб едва сдерживал себя от ярости.
– Пришёл откуда-то из-за леса на их территорию, и ведёт себя так, будто он здесь полный хозяин… Га-а-д! – думал он про себя, – ещё и шныряет по амбарам, вынюхивает…
Филин тоже нервничал: сгущались сумерки. В сумерках острота зрения у Филина резко падала, пропадало ощущение цветности предметов… Ещё полчаса назад штаны на долговязом были цвета закатного солнца. Теперь они, казалось, приобрели коричневато-ржавый оттенок воды на дальнем болоте, или цвет кожи на лоснящейся ляжке крупного рогатого животного. Последнее сравнение Филину нравилось больше. Оно точнее соответствовало цвету и фактуре ткани, что так основательно обтягивала всю нижнюю часть тела долговязого от пупка до колен…
– Это же надо, так… натянуть на себя!.. Мда-а-а…– мрачно вздохнул Филин, обращаясь к детине, – да ты, видать, с норовом!.. Его указательный палец острым ногтём надавил на пупок долговязого… – Ну тогда сам сними, пока при памяти!..
– Да они у меня не снимаются, – спокойно возразил долговязый, – кабы можно было снять, так я бы давно уж… Без штанов-то оно вольготнее… Вон вы какие прыткие!..
Он с неподдельной завистью кивнул на Боба. Боб ухмыльнулся:
– Уж не хочешь ли ты сказать нам, парень, что родился в этих штанах?!
–То-то и оно, что родился… – осклабился детина, – есть люди, которые в белых сорочках родятся, вроде вас, а мне вот выпало в красных штанах на свет появиться. Да оно бы и ничего, да уж больно тесно в них!..
Боб удивлённо почесал себе макушку.
– И как же ты нужду правишь, а? – саркастически перекосил рот Филин…
– А у таких, как я, нужды не бывает, потому как у нас – всё общее!..
–Хм, ну а как насчёт баб?!.. – снова ухмыльнулся Боб, – с бабами то у вас как?..
– А и бабы у нас тоже общие, потому и к ним у нас нужды никакой.
Охальники молча переглянулись.
– Как это – «нужды никакой»?!. Как же вы плодитесь? То есть, размножаетесь как?.. Должны же вы размножаться как-то?!
– Не-е-е… – вяло зевнул детина, – сами мы не плодимся. Нас плодят такие, как вы…
–?!... Последняя фраза долговязого, кажется, парализовала налётчиков, подобно тому, как парализует стальные челюсти акулы яд, выделяемый маленькой тропической рыбкой с безобидным названием «Моисеева подошва». Челюсти Боба и Филина отвисли, затем конвульсивно захлопнулись, и снова отвисли… Оба почти одновременно выдохнули в один голос:
– Это как же тебя понимать?!. Ты же сам только что признал, что мы в белых сорочках… А ты, вон – в красных штанах!.. И рожа у тебя не больно интеллигентная!
– Это верно!.. – вздохнул долговязый. Я – в красных штанах, зато без сорочки; а вы – в белых сорочках, зато без штанов!..
И тут с Филином что-то произошло. Он вдруг как-то весь съёжился, неуклюже попятился назад и стыдливо загородился руками. Боб просто оторопел, глядя на Филина.
«Фил!.» – хотелось крикнуть Бобу, но лишь зоологическое мычание выползло из его глотки. Он ещё раз попытался что-то сказать, затем безнадёжно махнул рукой, с досады плюнул себе под ноги и нервно зашагал прочь. Филин даже не оглянулся в его сторону.
– Знаешь что?!. – неожиданно предложил он долговязому, – возьми мою сорочку... В отличие от твоих штанов она легко снимается.
– А ты как же?.. – удивился детина.
– А я до зимы как-нибудь перебьюсь, а там… А там – шерсть вырастет! Сказал Филин решительно и сам себе удивился, – так это у него естественно прозвучало.
|
