Флейтовый слог, ивлев свист,
водопойные и луговые дудки,
ласкающие барабанные перепонки
рельефной листвы…
Мелодия соловья –
это всегда мелодия соловья.
А я подбираю в овраге чужой голос,
(худшее, что может случиться
в жизни),
и кладу его прямо на сердце…
Она говорит про любовь,
смотря на грязь под ногтями зеркал,
а после, уходит, лаская ступеньки
нетрезвой походкой,
и я кладу её прямо на сердце,
рядом с чужим голосом,
ощущая горьковато-сладостный привкус.
Под железной лазурью неба,
в замшелой пивной,
где подают дешёвую водку,
где царит нежный ад
в исповедальных междометиях
прокуренных губ,
ив-ив, уить-уить, пью-пью –
мелодия соловья,
сквозняком беспокоящая
глухоту
оливково-зелёных салфеток –
это всегда мелодия соловья.
Она говорит про любовь,
снимая вязаный свитер и джинсы,
похотливо тревожа
ряску бледно-зелёного пододеяльника.
Может быть она счастлива?
Может быть даже,
она слышит,
закрывая пьяные
кораллово-красные глаза,
в плотных дебрях кустарников и травы,
среди гнилых, болотистых мест,
как приземисто сидя на ветке
и опустив крылья,
импровизирует Филомела.
И я кладу её прямо на сердце,
рядом с дешёвым вином
и болотными лилиями,
пока ночь догорает стоватткой
в проёме двери.
|
