Покойна жизнь на солнечных полянах. Жую траву бездумно и снотворно, Трясу башкой с безадресным укором, когда на старых отболевших ранах роятся слепни, больно и упорно впиваясь жалом в доблестные шрамы. И я припомнил летний день, который был полон гнева, риска и отваги, и яркий плащ, и блеск суровой шпаги, и рёв толпы, скандирующей: «Торро!»... Как-будто жало в жаждущей атаке вонзалась в холку пика пикадора. В глазах пылал огонь кровавым светом. Канатами – натянутые нервы. Противник, в бодром темпе хабанеры танцуя, разворачивал мулету*. Один удар, рассчитанно-умелый, и песенка моя была бы спета. Но я пошёл ва-банк – летели искры из глаз. . . . .И паром ноздри обжигало. Разбег. Обвод. И – снова, и – с начала... В смертельном танце мужества и риска и он, и я в азартности запала сменяли па расчётливо и быстро Не стала наша встреча роковою – Бойцовый бык прощением отмечен**. Но лучше бы мне пасть на поле боя, чем спаивать своей горячей кровью летучую безжалостную нечисть!
*мулета - небольшой красный плащ, натянутый на деревянную палку ** Если бык проявил исключительную смелость и публика просит президента арены сохранить быку жизнь, то он может даровать быку «прощение».
И стоит такой... жалобно-маленький, улыбается неумело мне...
|