6. Всю ночь от обиды уснуть он не мог: Обжёг его сердце цыганки упрёк. «Неправда, что я и мальчишка, и трус, И ей доказать это делом берусь. Добуду породистого рысака – Поймет, что нужна ей любовь чужака».
Под утро, ещё до рассвета, он встал, Дошёл до окраины, там отыскал Конюшню, а в ней – бургомистра рысак, Но дверь на замке. На все руки мастак, Он лобзиком в двери дыру пропилил, Отбросив замок, дверь конюшни открыл, А чтобы рысак в темноте не заржал, Он дал ему сахар. Затем оседлал, Тихонечко вывел его из дверей, Вскочил на коня – да и в табор скорей.
7.Светало. Уже разгоралась заря. Он в табор примчал, нетерпеньем горя. «Мне пАняле Ильду», - кому-то сказал, А тот неохотно ему указал На крайний шатёр. Бугорок перед ним: Там, видно, коня схоронили они.
Он имя любимой почти прокричал – Никто на призыв его не отвечал. Уже собирался, коня привязав, Уйти, ничего никому не сказав, Но тут край шатра приподнялся на миг, И вышел высокий усатый старик.
- Зачем тебе Ильда? Она ещё спит. Скажи мне, я ей передам, - говорит. - Просила о помощи Ильда меня. Вот я и помог ей: добыл вам коня.
Цыган тут же крикнул: « Эй, Ильда! Скорей Вставай, выходи!» Сам же скрылся в шатре. И вот, протирая глаза ото сна, Прекрасна, как зорька, явилась она.
Увидев коня, затрясла головой, Не веря глазам: «Это конь! Конь! Живой!» К Менахему кинулась, как ураган: «Мой милый! Да ты – настоящий цыган! За встречу с тобой благодарна судьбе. До гроба любовь нагадала тебе? И сбудется, сбудется это, поверь, Пускай не сегодня, пускай не теперь». Она его руку к губам поднесла, Она поцелуем её обожгла: «Спасибо, любимый. Теперь уходи: Отец очень строгий, пощады не жди».
А он отвернулся, уйти уж хотел, Но вдруг оглянулся и долго смотрел, Как нежно цыганка ласкала коня. «Вот так бы хоть раз приласкала меня!..»
|