/Из «Записных книжек энергетика шахты»/
Разговор с Машей Фадей, дежурной электроподстанции
во время моего праздничного дежурства по шахте.
«Никакой перспективы у наших людей.
А романтика застит вам очи», –
так сказала намедни Мария Фадей
в разговоре в подстанции ночью.
Постоянно по праздникам мы, ИТР, –
издавна так, – дежурим по шахте.
Перед мною днём был по ТБ инженер,
ну, а ночью сидел я на вахте.
Но, а так как подстанция – это моё,
и к тому же здесь не одиноко,
провожу здесь обычно дежурство своё,
наполняюсь живительным соком
небывалых речей, интонаций и слов;
окунаюсь я в тайны историй,
узнаю чью-то радость, видения снов
и к кому-то пришедшее горе.
Так же было сейчас. Разложив «тормозки»,
повечеряли, разговорились.
Маша с мужем вернулась на днях из Москвы.
«Мы в столицу, так прямо, влюбились!
В парке Горького были, на ВДНХ.
Мавзолей Ильича посетили.
Но, однако скажу: было б мало греха,
коль его бы и захоронили».
«Что ты, Маша?! Ведь это…» «Иосич, я так.
Я по-бабьи. Но он, чай, крещённый…
Но не только мне видится в этом бардак –
он во всём, коль сказать обобщённо.
В магазинах всего там, хоть пруд запруди.
А у нас ни хрена на прилавках.
Что не знают кремлёвские это вожди
и хапуги – начальники главков?!
В ГУМе Ване купили мы польский пиджак,
в «Детском мире» я шубку купила.
По деньгам, так сказать можно, просто за так,
только радость вся мимо проплыла:
ведь подумать о том, как мы все тут живём –
ни жратвы, ни одежды лишь гимны.
А руду-то мы миру всему продаём!
За неё мужики наши гибнут.
Ордена им посмертно… А денежки где?
Ни зарплаты достойной, ни пенсий.
Есть навалом зато при постыдной нужде
лишь парадные бодрые песни.
Ты, Иосич, прости, но – романтик-карась:
ты совсем и не видишь всё это.
А кругом демагогии пышная грязь.
Может, скоро скончание света,
и мы все посходили, должно быть, с ума?
Ты стихи о таком не напишешь.
Вот и я разболталась с тобою сама,
что испугано даже ты дышишь,
словно я – враг народа. А я и не враг.
Просто сердце в ужасной тоске,
что как будто загнали в вонючий овраг
здесь всех нас – всё не так как в Москве.
И завидки берут и злоба на властей
за сегодняшний наш беспредел.
КГБ если б знать – не собрать мне костей:
без суда и меня под расстрел…»
Замолчали надолго. «Уже вот рассвет.
Ты, Иосич, забудь мои бредни».
Что ты, Маша?! Пока! Я пошёл в кабинет».
Вот такой разговор был намедни.
1968 г.
|
