В этом граде горазды сидеть
Как наседки на пушечных складах
Генералы на боезарядах,
Порождая то никель, то медь,
То какую крылатую смерть.
И сияет манительным задом
Государственным дядькам в награду –
Проститутка в ночном варьете.
А коленки ее – tet – a – tet.
А вон там – темной ночи черней,
Бродят все каннибалы с ножами.
И сидят не годами – веками
Деды, бабки и внуки детей
За колючкой густых лагерей:
Так как спят мужики с мужиками.
Ну а в той стороне за колодцем
Сплошь живут все японцы, японцы:
В неудобствах крутых поминать
Там привыкли японскую мать.
И стоит там Балда Калачищин.
Получая рублишек с три тыщи,
Он могутно на ветер свистит,
Он дубы по чащобам валит,
Отправляя с корнями в Европу,
Набивая червями утробу.
Между всеми такими краями
Ходят тачки с пятью колесами,
В них масленый чиновник сидит
И культурой народ веселит,
Несменяем годами, веками.
Сплошь зеркальные спеют конторы
В их столице: все жалюзи, шторы,
Да кондишн, заморские пивы!
В тех конторах накрашены дивы –
Все болтухи, болваны сидят –
И болтливое дело вертят.
А проедешь чуть дальше столицы
Вся страна их : заборы да задница,
Непролазная, лютая грязь,
Где пешком не проходит их власть.
Их столица – стране заграница.
Ихний Царь трусоватый, убогий,
Прозывается аглицки – Добби.
Разьезжает всю жизнь по Европам,
А привозит оттуда им ж………
А хозяин у Добби – злодей!
Маг, магистр, макрокосм, чародей,
Альбигоец по кличке Денница,
Не сожжен на кострах Инквизиций.
Правит он им в державу машины,
Что везут им жувачку – резину,
Да прокладки, ночные горшки,
Да еще от пшениц корешки.
А их власти – мошенники, воры.
Не вылазя всю жизнь из конторы,
Разжирели в дележке последней
На смертях бедолаг их - соседей.
Тоже катят они по европам,
Хоть зовут их все там: « Остолопы!
Людоеды! Циклопы! Бандиты !» -
С каждым годом жирней от корыта.
Хоть воруют уж семьдесят лет,
Все никак оскудения нет
Их лесам и полям преогромным,
Где худые дичают коровы.
Там такой человеческий фактор:
Баба всякая пашет за трактор,
Оттого что болезный мужик
Без лекарств и без денег лежит.
И бесплатен там труд работяги!
А умрет – так молчат негодяи
По всемирным у них телешоу.
Вот такая свобода там слова!
Умирают простые с натуги
Работяги бесплатные в муке,
Так как власть их безжалостна злая –
В инвалидов трудяг превращая.
Опьянена великим Буржуйством,
За подачки их власть и холуйство
Верно служат великой Блуднице –
Вавилону, всемирной столице.
Нет пророка ни там, и ни здесь.
Устаревшее слово есть – Честь.
Оттого их миллиарды без веры
Прямо в глотку летят Люциферу.
… Там повсюду – кривая изба,
У которой прямая Труба
С нефтью кормит всемирных свиней –
Не голодных у бедных детей.
Одинокий там бродит баран
На миллион мясоед-горожан.
А Москва хоть у них не столица,
Все равно, хоть пойти – удавиться.
Потому как деревни с курями
В города убежали с москвами:
Одинокий там трактор лишь ходит
На сто тыщ километров угодий.
И чем больше народу их мрет,
Тем звончей телевизор поет,
Где сидят - фиф на фиф – остроумы:
Голубые, болтушки, угрюмы.
А по рекам там плавает диво:
Танкер спирта кавказоразлива.
С нищеты весь народ это пьет,
Через месяц попивши и - мрет!
Потирают ручищи кавказцы:
Вай! Ай евро, иены! Вай, баксы!
Их московский владетель- мальчишка
За сто тыщ своей бабе – трусишки.
Каждый год все по - новой сгнивает.
На гнилом процветанье бывает?
Хоть зарплата рабочих три тыщи,
Все равно, голозады и нищи!
Хоть рабы их в труде до зарницы -
Испекают с китайской пшеницы
Как бы хлеб.
А свое их посредник –
На поживу буржуев Америк.
И стоит там такой постамент:
Деревянный угрюмый Туалет
Посреди провинциального града,
Принимая гостей да парады
А над всем пролетает – Ракета!
Над кривым деревянным туалетом,
Над картошкой, где правят лопаты,
Труд ручной, окаянный, горбатый!
Все повывезли: нитки, моточки,
Хлопок, мясо. Почти что что в бочке
Их рабочий забитый живет.
Оттого - сам попробуй-ка! – пьет.
И чем больше их там вымирает,
Тем все больше они избирают
Кровососов на шею свою.
Сами гробят страну на корню.
Умным быть там опасно меж дурней,
Ибо нет их элит бескультурней!
Не читают ни литературы,
Ни Тацита – лишь Царский Указ.
Но – стоит симулякр в гробу
Типа нашего МГУ.
Институты кругом! Институты!
Выпускают сплошных проститутов,
Дуболомов, каких поискать!
Только могут бумаги черкать
Да салюты на праздник пускать
И себе с потолка написать
Ежемесячно многонулями
Огромаднейшие оклады.
Выносилы, хапуги, завсклады.
Черти, братец, каких поискать!
Потому там на каждого раба
Наседает по десять прорабов
И по десять конторских сучищ –
Сыты все, он же болен и нищ.
Там поэты в квартирках сырых
Прозябают: рекламы да «Пицца».
Не печатает мафия их
Пугвоглазых тряпичных в столице.
В телевизии - бах - чик-чирик!
Трупы, змеи, гробы и убийцы!
Посредке у них в «Новостях» -
Не рабочий, а снова – пиф-пах!
И любой вам там скажет пиит
( коли честен!): « Сплошной геноцид
Против нашей страны сотню лет
Кто проводит?» Ответа – все нет.
Там читать почти нечего! Фет
И ни Пушкин не знают участья.
Разве пустят их куча клеврет?
Там поэта, естественно, нет!
Есть свистульки, кукушки для власти.
Очернительством общим тиражны
Их газеты, пусты и продажны.
Оттого-то поэтов там нету.
Разве музы нисходят в газеты?
А читаки газет: помело,
Сплошь мещанское злое мурло,
Детектившикам - трупные души!
Вонь, трясина, вампиры, лягуши!
Се - плебеи, воистину чернь!
Детки Вия: при жизни как черть!
Все без мыла пролезут стократ
Поглазеть на соседский на зад.
И послушай-ка, князь, мой дружок!
Появись у них, скажем, пророк,
Тут писак сотни тысяч зубасты
Застрочат - и к пролетариям в касту!
И послушай: такая там мреть
Оттого, что у них на дворянстве
А все та же бесстыжая чернь,
Челядь – в бывшем Святом государстве!
А ты, граф, не увидишь в бреду
Что там деется! Ах, окаянство!
Демократия – это в аду.
А на небе – Порядок и Царство!
……………………………………………..
……………………………………………..
……………………………………………..
……………………………………………..
Ай, веселое это Буржуйство!
Ай, нерусское злое Искуйство!
Вавилон – их Икона-страна.
Воздаяньем им будет – Война!
|
