Ревущие волны бросаются с чёрным плачем на берег Святой Елены;
медные горы наливаются тёмным ядом; водянисто-больные деревья
сдирает тягостный грозовой шквал и швыряет в мёртвую пропасть.
Искрится жало тропических молний; молниеносная буря разносится
стоном лонгвудских стен, глубоким вздохом в конвульсивных рывках
пленённого, отрёкшегося императора. Приступы рвоты, смеха, страха,
бесстрашия; Атлантика пришла попрощаться с душою маленького капрала,
но глаза застыли, как бескровные камни вулканических скал.
Правая кисть корсиканца свисает с кровати – армия…авангард…
Франция… Жозефина… Порох грома, как последний раскат
канонады в лапах британских стервятников. Ожог от хвоста кометы, как рок –
что написано, то написано наверху. Неизменный серый сюртук и треуголка
пылятся в углу – это судьба – это щедрая пища младенцу европейского романтизма.
“Долина герани” уже заждалась, уже томится земля. Железный ветер, капризно,
развевает кровь, плоть, грязь, пот и дым воздуха Ватерлоо – но почему же не Аустерлица,
или Тулона? – поздно, осталось лишь подать вина, фруктов, бисквита,
выпить шампанского, съесть немного слив, винограда и рассмеяться;
тени окрестных холмов подслушают последнюю волю – Франция –
скрасив девятнадцатилетие безмолвного ожидания; пока ревущие чёрным плачем
волны не принесут фрегат капитана Шарне к останкам сына Аяччо…
|
