***
Расплатою за влюбчивость отцову и прочие великие дела взвалил я как-то глаз на Голубцову. А Голубцова – та ещё была.
Я водку пил и пел я образцово. «Я встретил Вас…» встопорщилось в груди, и я сказал: «Сегодня, Голубцова, ты лучше со двора не выходи!»
Такая ночь! Луна – как в рот те дышло… Другим – так не рискнуть без топора; но выход есть всегда. И так уж вышло, что Голубцова вышла со двора.
Я на поллитре сам исполнил соло, затем дуэтом с ней тянули штоф. «Пойдем в мечту!» - сказала Голубцова. Я – ей: «Пойдем. Но только – до кустов.
…В морях уже вовсю цветёт капуста, а жизнь – короче, чем её длина»… Но Голубцова в лучших своих чувствах, похоже, что была оскорблена.
Я тряс пред нею силою мужскою, сулил ей все – доллары и рубли… Так на ушах с капустою морскою мы разошлись, как в море корабли.
Романа – нет. Да будет прах и пепел! Тут, полыхнув десятком Хиросим, явился муж, необычайно светел, и был он – шестикрылый серафим.
Весь ливер и в нем каждый мирный атом он, для начала ввергнув меня в транс, разъял, как труп патологоанатом, затем – сложил, как карточный пасьянс.
Восстав, я взвыл: «Хочу опять и снова, куда тянусь, как морда у коня... Там – будет спирт. И будет Голубцова. Не будет только… одного меня!»
Но серафим, глотнув аперитиву, сказал ясней, чем орден на груди: «Поэт! Зри в корень. Или – в перспективу. На Голубцову – лучше не гляди».
18.04.06 г.
|