Уже Январь, а ничего не изменилось,
Фортуна, руку миновав, не извинилась.
Мелькнула пара вороных,
чета упала вороник,
и вновь Январь, и ничего не изменилось.
Кати свой короб гужевой
куда катил, пока живой.
Волна балтийская, отныне в кружке пенясь,
поет о том, о чем дотоль на воле пелось:
мол, как и в давешней реке,
в теперешней керамике
уюта нет и ничего не изменилось.
Неси свой кипень золотой
куда несла его дотоль.
Вертепом из четырнадцати милых тварей
весь Зодиак у ног. Привет тебе, Акварий!
У нас тут, видишь, год Змеи,
ты не у дел, уж извини...
(не потому ли ничего не изменилось?)
Возьми-ка шелк и крепдешин,
запеленай пока кувшин.
Пассаж четвертый. Что за ним? Щеголий табор,
снеговий капор или мутабор-мутАбор?
ТабОр и капор, мутабор –
увы, не щедр бутафор-
Январь, поскольку ничего не изменилось.
Спасибо, больше чешуя
не в моде!.. Ах, о чем бишь я?
О том ли, что, не оседлавши сивку-бурку,
слоняться пешим день деньской по Петербургу
да волновать столичных дев,
в петличку воронику вдев,
по мне? По мне. Гляди, зaря не поленилась
и заварила киноварь
такую,что уже Январь,
Уже Январь, а ничего не изменилось,
Уже Январь, а ничего не изменилось,
Уже Январь, а ничего не изменилось,
Уже Январь...
|
