/Из далёкой курсантской молодости/
Это, собственно, совсем не странно,
что в тисках казарменного быта,
хочешь, чтоб была бы непрестанно
чаша скуки радостью разбита.
В двадцать два – в замужестве три года! –
только год ты радости видала.
А потом, скажи, чему в угоду
отдала ты всё, о чём мечтала?
За плечами детство в лихолетье,
позже чуть, когда набухли груди,
думалось: свои родятся дети,
счастье, словно Днепр, широким будет.
Выскочила замуж за майора.
Хоть и был он старше на немного,
раскусила, увидала скоро,
что скучна совместная дорога.
Проводил он время за бутылкой
и за прочей, в общем ерундою
больше, чем с мечтательной и пылкой
молодой красавицей-женою.
А в тебе не похоть затаилась,
а природа буйно просыпалась.
Потому любовь ночами снилась,
да и днём она одна мечталась.
Надоело скотское: «Что, будем?»,
тошнотворное утробное дыханье,
будто бы давно уже не люди,
а одно печальное названье.
А ведь хочется до умопомраченья
быть в постели не рабой, а целью
страстной песни тела, без смущенья
пить вдвоём любви пьянящей зелье.
Не уверен, что тебе сумею
подарить я это в одночасье.
Но что отдаёшься мне, еврею,
я себе хочу зачесть за счастье.
Красноярск – 1954 г.
|
