Мне боязно касаться этой темы:
самоубийство – не исток для вдохновения.
Здесь на Земле под Богом ходим все мы,
а потому сюжет стихотворения
не мной придуман, а из вне навязан,
как и поступок юного солдата*,
который жить по возрасту обязан,
но застрелил себя из автомата.
Воспитанники дьявольской системы
к себе самим до ужаса жестоки,
когда-то выгнанные Богом из Эдема
по сути беспредельно одиноки.
И сердце, словно рана, кровоточит
от наделённостью судьбою горькой.
И в то же время ни один не хочет
быть у других покорною «шестёркой».
Мы ненавидим груз непониманья,
бездушность окружающего мира,
отсутствие сердечного вниманья
и ощущение себя мишенью тира.
И в то же время сами безучастны
и нетерпимы к близким и любимым,
завидуем чужим крупицам счастья,
в нас дурь и эгоизм неистребимы.
И не всегда, кто с жизнью сводит счёты,
обиженным уйдёт от окруженья.
В них непонятное наличествует что-то,
достойное суда и сожаленья.
Возможно, путь их предначертан свыше,
а мы всего-то только человеки.
Самоубийце голос Его слышен,
видны лишь Им расставленные вехи.
Поэтому уходят, не прощаясь,
не написав записочек прощальных,
не завещая и не обещая,
кому-то радостных, кому-то дней печальных,
оставив только всех в недоуменье,
в неразрешимости нагрянувших загадок,
что было в том трагическом мгновенье –
возвышенность иль горечи осадок,
обида, боль, какие-то страданья,
или стремленье к скорой встрече с Богом,
любовь к Нему иль разочарованья
во всё и вся, что нынче вышло боком.
И даже повторив тысячекратно,
мне истину не увидать на блюде.
Лишь знаю точно, что пути обратно
в земную жизнь из Ничего не будет.
|
