Тяжёлые цепи объятий света на шее летнего полдня – люби же меня, мой город – витринная, заасфальтированная пробка на горлышке мглистой реки, утоляющей жажду конструктивистских глаз закалённого оружейника.
Вот, распадающийся свинцовой дробью дождь нисходящего августа перелистывает свою историю, раздирая медные связки водосточных труб, и сознание, как вода, играющая смуглым огнём грузного неба. Вот, меня август возьмет под крыло, лебединым пухом высечет буквы и цифры в граните, и снежной лавиной истекшее время скользнёт в блаженную тьму, где облако сердца растает осенним дождём над горячей золой заброшенных пляжей.
Я бережно охраняю вкус, цвет и запах вечного распада в горчице стылого песка, скрипящего под ржавчиной осени, горящий в изголовье нимб от пожелтевшего эфира, что, как скрипичный ключ перед пустынной партитурой, и безответность горизонта, облитого рябиновой слезой, и грань дождя тяжёлым бриллиантом на матовой сетчатке – всё это для меня – свидетельство нетленное души, и бремя, и любовь; о, предосенняя любовь, я припаду к твоим варикозным пыльным ногам самоуправством сердца и вакханалией строк – прими же из рук моих дар свой звенящий – проклясть, благородно распять, или бросить с гордостью кость снисхожденья голодному жалкому псу.
Нет, ни видимый свет, а только слепая тьма, прозрение вечного новолуния вмещает собой это сердце, постигая безмерность и бесконечность любви – нет у меня ничего, кроме законной смерти, вдыхающей родниковую влагу сосен на берегу безмолвия, оставляющего, лишь ожерелье луны, сонные колокольчики зодиака и опьянённую надежду, змеящуюся шёлком грозы.
Бескрылый полет ветра; судорога ослепленного мотылька солнца; леденяще-черная кровь ночи в прожилках вздернутого леса; золотые струны надменной виолончели осени, изливающие поток серебряной пены на уголь летних пожарищ; тлеющая киноварь листвы, оттеняющая потрепанный балдахин неба; химия выцветших глаз на перекрестках могильных цветов – это сладкое предвкушение умерщвления плоти, это засахаренный мёд онемевшей земли, это планиметрия уносящихся за горизонт птиц, приветствующих топкое обновление сердца.
|