Уставшее тело я на ночь сниму.
Пускай средь перин отдохнет,
Сон двери откроет в манящую тьму,
В неведомый мир позовет.
Я каждую ночь в этом мире герой,
Иль судеб невольный творец,
Сизифом сижу под своею горой,
А рядом из шприцов венец.
Великий воитель, бродяга и мот,
Невинная жертва теракта,
А завтра я зритель, который лишь ждет
Чужого спектакля антракта.
Бывает, что страхом накроет весь в мир
И ужасом стон захлебнется,
На бойне скота козлоногий сатир
В последней агонии бьется.
Случалось в томленье блондинку прижав,
Стремишься на встречу оргазму,
У нового сна мудрость жизни украв,
Склоняешься в мыслях к маразму.
Я падшей девицей к распятью прильну,
Трибуну протру депутатом,
Потом в лепрозорий, познавший чуму,
Во вшивом окопе солдатом.
Скупец и транжира, мессир и палач,
Статистом в немых кинолентах.
И хохотом станет в истерике плач
В непрожитых жизнью фрагментах.
Снов многих не помню и это не зря,
Не все еще здесь в моей воле.
Пусть крик петухов, ярким светом заря
Спасают рассудок от боли.
Я тело одену, я вновь пациент.
Не быть моим венам в накладе,
ГалОперидолом грозит мне рецепт
И связаны руки сзади.
А может быть, это опять только сон?
Скорей, кто-нибудь, пусть разбудят,
Но слышится звоном итог похорон:
"Пусть пухом земля ему будет."
Я каждую ночь в этом мире герой,
Иль просто невольный творец,
Сизифом сижу под своею горой,
Сплетая терновый венец.
|
