Из первозданной тьмы души я выполз, заново рожденный.
Я слышал во сне псалмы ассирийских царей и аккадские заклинания,
малайские заговоры и воскурения орфических гимнов Эллады –
так прозревала душа ночи.
И если бы я вернулся в прошлое, то, встретив себя, ещё совсем юного,
я бы сказал себе – ты, и так, всё знаешь.
Я проснулся, очищенный огненной влагой зари, оделся, вышел из дома,
погружаясь в изумрудно-прозрачную, молчаливую воду утренней океанической отмели,
сел в свой автобус, и поехал к серебристо-туманной элегии скользкого горизонта,
чтобы никогда не останавливаться.
Я смотрел в задымленные фрески душных окон, на мультипликацию
придорожных губ, стрекочущих скороговорками первых прохожих,
гарево-доменной плёнкой травы, обугленной кожей деревьев и думал –
им же больно, этим липам, безжалостно вырезанным вдоль обочин;
и их боль – была моей болью, открытой раной земли в шафрановых залпах
июньского солнца,
моей, душистой от слёз, дождливо-лиственной тенью,
моим драгоценным даром кроваво-жёлтого солнцестояния, всепрощения…
|
