Поэтической строкою – или как её назвать? – я тебя не успокою, но хочу одно сказать:
В этом мире зла немало, и немало дураков, много виделось скандалов и неумных муженьков.
Вот и твой уже скатился до всеобщих рубежей. Это ж надо! – так напился, что скотиной стал уже.
Ты – как солнышко в округе, пятна есть, но ты ясна! И в печали, и в испуге ты по прежнему красна!
Мало чести офицерской обругать свою жену, и себя в грязи премерзкой показать на всю страну, или даже только в доме, где с десятка два людей; среди них, конечно, кроме взрослых, много и детей.
Знали дядю как мужчину, – пьяный он на всё начхал. Эту грязную картину гарнизон весь наблюдал.
На кого теперь курсантам, нам равнение держать, если мог он в диверсанты всех прилюдно записать?
На тебя и на таких же, разгоняющих здесь тьму!
Сядь, хорошая, поближе. Дай тебя я обниму.
1954 г.
|