В распятиях тяжелого багета Предстала снова мне картина эта: Дорога средь расставленных берез, До края неба – бесконечный плёс. Там солнце утонуло – и искрится. Над ним, как нож, безжалостная птица, Она порою бьётся в серебре. И гулок мир – как в цинковом ведре. Все звуки улетают в бесконечность, Как будто говорит сама предвечность. И камень самородок. Иль с небес Упал на ощетинившийся лес? Весь в трещинах, как в вековых морщинах: Лицо сто лет прожившего мужчины. Застыло неподвижно – и глядит На этот открывающийся вид Зелёными зрачками – просто мхами. И дышит, точно кузница мехами. Ему для вздоха тыща лет дана. Что краток век людей – в том не его вина!
|