Знаю скоро февраль, сквозь мороз и ветра,
Вдруг узрит приближение новой погоды.
А пока холода у пустого окна,
Воцарились как-будто на долгие годы.
Воздух северных стран, из туманов и мглы,
По дорогам блуждает суровым и диким.
Одевая в кристаллы деревья, а льды,
Словно маски на водные меряет лики.
Город мой зачарован, заснежен и бел,
В зыбких сумерках тонет - невзрачен,беззвучен.
Каждый жест, каждый взгляд здесь находит предел,
Каждый шорох здесь стенами к смерти приучен.
Каждый дом здесь в осаде, в плену тишины.
Каждый угол отброшенной тени боится.
Мёрзнут церкви и грезят распятьем кресты.
И объяты Морфеем суды и больницы.
Спят попы и министры, в гробах мертвецы.
Спят заблудшие души в своих кулуарах.
Спят злодеи, и ангелы - божьи истцы,
Мёртвым сном позабылись в отеческих ларах.
Дремлет мир, лишь февраль горемыка не спит,
Весь в наитиях, весь в ожиданиях чёрных.
У пустого окна он позёмкой кружит,
И срывает снега, как одежды с небес непокорных.
|
