И наяву мне часто снятся сны. Чуть-чуть глаза прикрою я, и вижу картины той, чужой уже страны, которой не было, однако, ближе.
Ведь там я вырос, там я возмужал и знал успехи, ведал пораженья; храня всё в памяти, оттуда уезжал, когда Союз постигло пораженье.
Апокалипсис к нам тогда пришёл, всем овладели хаос и разруха. А новых лозунгов фальшивый шёлк был отвратителен, как грязная порнуха.
Страна украла сбереженья все у стариков, у целого народа. Тогда ж взошёл невиданный посев моральных и психических уродов.
Антисемиты стали угрожать, запахли кровью шёпоты и слухи. И стало ясным – надо всем бежать, забыв про достиженья и заслуги, и беззаветную к отечеству любовь, и про труды на стройках коммунизма, про содержание высоких слов и чувства нашего патриотизма.
Но душу ел сомнений вязкий дым: как жизни начинать на новом месте? – насколько это проще молодым, – а старикам… пусть даже они вместе… И годы, годы грузом на плечах, хоть утешают искренне нас дети. Однако, трепет сердца вмиг зачах, когда Сохнут нас в Тель-Авиве встретил.
Через такое каждый здесь прошёл и помнит старого аэропорта зданье. Его увидев, испытал я шок, и в душу с ним вошло очарованье радушием встречающих людей, с кем здесь нам век свой доживать придётся. И это после множества ночей, когда казалось – сердце разорвётся.
И сразу ясный наступил покой, и захотелось преклонить колено пред маленькой великою страной, единственной во всей вселенной.
Немало лет прошло уже с тех пор. И с первых дней влюблён я в свой Израиль. И хоть арабский мучает террор, и хоть народ правительством изранен, не очень умною политикой его, – она порой совсем недальновидна, – Израиль всё ж часть сердца моего! – и признаваться в этом мне не стыдно.
|