Ты почувствовала моё желание,
я почувствовал – твое смущение.
Я спел: люби меня до последней капли росы,
на веере ресниц неверного утра;
до последней унции золота
во взгляде благоуханного среднелетнего полдня;
до последней частицы растаявшего
медного мёда на ладонях тепла;
до полной пустоты слов о нас,
как о разнице в этой вселенной дождя.
В крабовидной туманности снов раскачивалась
бригантина холода –
под одним одеялом
из, режущей глаз, белизны февраля,
запечатли на кончиках пальцев,
что любовь – больше ненависти,
инстинкта самосохранения и одиночества;
посмотри на меня так, чтобы я поверил,
не выжидая, не выжимая до корки сознания
краткосрочные смыслы,
не обжигая губы ложью во благо чего-то ещё.
Я спел, ты спала, в спальне горел свет,
растворяясь золой молчания
в пространстве глухих стен –
перемирие, на один глоток воздуха,
с девочкой, читающей книжки чужого опыта,
но, не знающей, собственной прописи сердца,
с девочкой, не жалеющей свои нервы,
обнимая дрожью воздух воспоминаний.
У неё ещё всё впереди, и всё уже было,
со мной, или без меня.
Смотри, не проспи свое ”позавчера”, девочка,
доведённая до любви отчаяньем,
печальная незабудка в скрижалях горькой травы;
и помни – что всё, имеет своё ничто,
когда научишься принимать
красоту греха с человечьим лицом.
|
