Черный снег под колесами набивает оскомину.
В пробках, в давках, в лифтовых шахтах,
подвешенный за позвонки,
я свинцовое небо трактую наскоками
поэтической кухни.
Отвечаю залпом на письма, звонки,
чтоб убить одиночество духа.
Провожаю стеклянный осколок реки,
в горизонте застрявший с дымком городским –
так пишется поздней осени утро.
Помню смутно –
сходить в магазин, оплатить электричество, телефон;
не записанный сон –
досмотреть;
чья-то смерть –
по расписанию
в вечернем эфире;
и воздух ночной, хрустальный,
опрокинувший гололед.
Зачем
не забываю, помню?
А в ответ, лишь поет, ноет
ветер-посыльный,
волк или волхв,
с балкона, перрона, с оконной
щели глаз-перебежчиков
снежных,
не высмотренных до конца,
до корки…
|
