Пожилой сомелье показательно пробует. Полдень.
Нёбо нежно ласкает, утёршись в цветочек салфеткой.
Взмахи плавные рук, что по взглядам зевак восхищённых
Отрешённо скользят и порхают, как птицы на ветках,
Дирижируют тайной, сокрытой от непосвящённых.
И замком на дверях – луны век чуть прикрытых и шеи
Маслянистый изгиб. И мензурок, в почтенье склонённых
К пожелтевшим губам, хоровод клевретически нежен.
Он небрежно в фарфор, освящённый своими гербами,
Неизбывно плюёт, чуть небрежней возможных приличий…
Позволительно мэтру. И знать не положено швали,
Что исход предрешён, как падение Солнца в зените.
И под музыку хруста купюр – на цветастых открытках
Он штампует свои заключенья, факсимиле – подпись,
И смеётся над глупостью провинциальных улиток,
Возомнивших свои винограды – Источником! Полдень.
Но к ночным перепевам сверчка устремляется небо.
И величье стремится к нулю перед снами и Богом…
И как будто бы наш рецензент, сам винишком отведан,
Холодея, готовится, вот, получить дегустации пробу.
И взмахнувши печатью нездешней, какой-то Незримый
В затруднении шепчет: а пробу поставить и негде…
Всюду собственный герб чешуёй холодеет – безличный.
Хмурый Янус на нём, потерявший лицо от усердья,
Каменеет вторым, косоглазием раня посильно.
И как будто в холодном поту просыпается старец,
И коростой шурша, к зеркалам приползает бессильно…
Но пусты зеркала. Только светится вычурный глянец.
Ведь давно он не чувствует вкуса – вино ли, моча ли?..
Только зов конъюнктуры – белёс как покойника пудра…
Потому до ближайшего дерева ноги домчали –
Удавиться. Но с ивы лишь розгами жёлтыми – утро.
2010
|
