Самолет взлетел. Два часа чинили
Двигатель. Ветрена и чернильна
Ночь. Неоновою личиной
Кивнул на прощанье аэропорт.
Командир в сердцах говорит стажеру:
«Елкин дрын (цензура), не бойся, Жора,
Первый раз был у каждого, ус моржовый,
Попроси механика, он нальет.»
Стажеру муторно. Еле дышит,
«Что я, крайний, - думает, - Или рыжий?
Два часа мог по-тихому смазать лыжи,
Но, конечно, не с нашим счастьем»
Сквозь помехи в наушниках чей-то голос,
Незнакомый. Диспетчеры прикололись?
Или перекричала совесть
Громогласный приступ его боязни:
«Прекращай, стажер, испоганишь кресло.
Страх незряч, в трех осинах не видит леса,
Ближе к Богу дети, пилоты и стюардессы.
И не то, чтоб другие становятся не у дел.
Я играю в открытую, и не скрою
С глазу на глаз нам говорить нескоро.
Стюардеска, вон, смотрит немым укором.
Соберись, мужик. Самолет взлетел.»
|
