Тёмный переулок – лёгкие шаги, пуля зацепила винтовой плафон, у чернильной ночки – глазки, что ни зги, как не заглядеться – выйдешь с ночки вон.
Цокают подковки, убыстряя шаг, на Фонтанке – барки, плещется волна, закопался писать в ворохе бумаг, лёгкая приписка сделана одна.
Воля Государя – ан, не нам решать, синие чернила – красная печать, за приписку кто-то станет отвечать, только указанье – писарю молчать.
Медленно светлеет краешек небес, выступает павой алая заря, эх-ма, прощелыга, зря ж ты в дело влез, вот теперь рыдает матушка зазря.
А закон, что дышло, как ни поверни, Исаакий голым обнажил свой крест, в светлом переулке – девушки, взгляни, веселы, смеются – нету в барках мест.
Писарь ходит кругом, бледное лицо. Отчего грустишь то? - Как же не грустить. Велика Россия, много хитрецов, только мне цифирьку не переменить.
Выйдут по цепочке: голова, купцы, у жандармов шашки за окном звенят, те купцы годятся мне давно в отцы, я ж грехом запятнан с головы до пят.
Правду на допросе сразу доложу, может быть удастся кары избежать, нынче в министерстве службу дослужу, правда прихватила, не даёт дышать.
3 мая 2010 г. С-Петербург
|