Опыт написания Венка сонетов с Послесловием
Эпиграф:
Нам Космос – Отец! Нам Вселенная – Мать! Но мы - своенравные дети. И нам – постигать, постигать, постигать Своё назначенье на свете!
1. Пришедшим жить на Пик Тысячелетий Творю Венок сонетною строфой. Мы, гении, как синтез всех наследий - Цари цивилизации земной.
И всё ж для Мироздания мы – дети, Достигшие вершины роковой, Стоим пред галактическою мглой, На Разумом отмеченной планете!
О, Пика эпохальные ветра! Под нами – Человечества Вчера, Над нами – Завтра в зареве сомнений.
И шаг зовёт, и – пятит пустота… И нам, отцам грядущих поколений, Открыта - ввысь иль в пропасть – высота!
2. Открыта - ввысь иль в пропасть – высота, Зовёт простор (для взлёта иль паденья?). В нас предков прозревает слепота, Но вспять необратимо восхожденье.
О, генная, о, звёздная мечта! Скопили яд открытья и свершенья, И ядерного века прегрешенья – Не есть ли нам предельная черта?
Мы – время парадоксов и знамений, Мы – возраст озарений и затмений. Ах, Вечности немая глубина!
Очистись, мысль, от сора междометий: Была нам показательно дана Эпоха войн и атомных трагедий!
3. Эпоха войн и атомных трагедий Над миром потрясённым пронеслась, Подобная Галлеевой комете, Явив нам – ужасающую власть!
Тем роков Рок историю пометил: В ней Ленина идея вознеслась, И Гитлера антихристская страсть Дала арену дьявольских комедий.
Но чьё же ты, Проклятие Земли? Какие Бездны смерчи принесли, Невиданные в Греции и в Риме?
Чернобыля засыпаны уста… Не внять нам, что и гибель Хиросиме Творилась в нашем веке неспроста!
4. Творилась в нашем веке неспроста Стихия планетарных разрушений – Не вирусом с Брюлловского холста*, А бурей внеземных происхождений!
Обугленность тунгусского пласта, Цунами и синдром землетрясений, Чахоточность подземных извержений Коры земной познала береста!
И дикий сок из ран своих сочила - Смертельный нам! Но жизненная сила Была в него, как в кровь, заключена.
И снова – провинившиеся дети – Вникали мы в святые письмена: Мы – Воля, чья подопытной планете?
5. Мы – Воля, чья подопытной планете? Безмолвствует Вселенной океан... Стоим мы на краю тысячелетий, Вдыхая гипнотический туман.
Стоим мы за миллениум в ответе, Где век наш, что - целитель и тиран. Блажен Талмуд раскрывший иль Коран, Иль Библию. А - кто не принял Четий?..
Тому дробить единственный вопрос И воем слать в небесный купорос: Откуда? Кто? И – Что? И – Как? И – Где мы?
И Дарвин есть святая простота! И перед необъемлемостью темы Астрологов назойлива тщета.
6. Астрологов назойлива тщета, Но зов познать – во взлёте, не в паденье!- В зрачках у нас! Открыта высота В трёхтысячное летоисчисленье!
И сладостно нам головокруженье, Нас ясностью чарует чернота, Нас Пика будоражит острота! И - свищут эпохальные мгновенья!
И мы стоим – могучи и мудры; Светлы, как взоры Вышние Миры, Их даль полна значения и смысла -
Зовет в себя, призывна и чиста! Но чуем вдруг: над спинами нависла Развилка - скорпионьего ль хвоста?
7. Развилка – скорпионьего ль хвоста Показывает каплющие жала?.. Ещё тысячелетняя верста Имеет шанс для славного начала!
Разделом новым с чистого листа Продолжить ей истории анналы. Вот только бы опять не задрожала Над нами зыбь - небесного пласта.
Вот только б осознать предупрежденье, Нам посланное из долготерпенья Родительских отчаявшихся недр,
Что, хоть и венценосные, но – дети – Опасно заигрались мы и Нерв Трепещет над хребтом тысячелетий!
8. Трепещет над хребтом тысячелетий Нерв Жизни, беззащитно оголён Прожорливостью хищников-соцветий Людских всепоглощающих племён!
И вот мы на вершине, будто в клети, Повисшей в шахте мыслящих времён, И опыт нам, увы, определён, Как…самовырождение планете?
Не детская, жестокая игра! И позднего прозрения игла Пронзает мозг, и жалит нас вслепую
В коробку черепную – изнутри! А сверху бездны давят на больную… О, мыслей тупиковый лабиринт!
9. О, мыслей тупиковый лабиринт! Но в том спасенье – да и не избудет: Доколе мозг вопросами кипит – Любые ветры разум не остудят!
И, значит, не подопытны мы, люди! Планета – не шальной метеорит, Которым промелькнёт и отгорит, И след Земли Вселенная забудет.
И сами мы, быть может, для Неё – Любимейшего чада бытиё, Взаимно познаваемое чудо.
Так гений Человечества творит В ошибках постижения, покуда Вселенной смысл пространствами сокрыт!
10. Вселенной смысл пространствами сокрыт. В материях хаоса Мирозданья Он звёздною гармонией царит Нетленной по законам созиданья!
Не таинства Безмолвие хранит, А вещие свои исповеданья… Но всех его глубин предначертанья Достичь нам… никогда не предстоит!
От этого ли сонм противоречий Терзает мир – пленённый, человечий – В прозрачной атмосферной скорлупе?
Где вовсе не от солнечного света – ЗадОхнемся, скопившись, мы – в себе! Сними ж, Венок, безумие поэта!
11. Сними ж, Венок, безумие поэта Презренное на взлётных рубежах! Строка упрямотканого сонета, Стань сцепкою стоящим на ветрах!
Да будет здравомыслие воспето, И цель неугасимая в глазах! Да будет в материнских небесах Не дадено затмением ответа!
Взошедшим на крутую высоту - Да звёздную не выветрить мечту, Исполненную вечного стремленья!
Познание – могущественный дар. И, значит, неспроста от Сотворенья Корабль «Земля» для жизни миру дан!
12. Корабль «Земля» для жизни миру дан, И нужно не разбить его – во имя Придущих пить мерцающий туман Возвышенными душами своими!
Потомки да не вкусят сока ран! И сами мы, продолженные ими, Восстанем – в Нагасаки, в Хиросиме – Коль снова соберется ураган!
Сегодняшнего Пика поколенье, Мы – лоцманы! И кораблекрушенье Допустим ли оплота своего?
Во имя прародителей завета Мы знаем и полёта торжество! И Космос полон Разума и Света!
13. И Космос полон Разума и Света – Распахнут, вдохновляющ, величав! Земля ему – бесценная планета, И он Земле – начало из начал!
Не тщетно Мироздания секреты Безумец Циолковский изучал, И Фениксом Гагарин увенчал Тлетворный век великого расцвета.
Но знаний и науки капитал Являет исцеляющий нектар Для новых, очищающих соцветий!
Он злу противоядием воздАн, И кладезь достояний наших светел! И вечен путь наш в звёздный океан!
14. И вечен путь наш в звёздный океан. Плывёт, плывёт в немеркнущей Вселенной, Светящимся дыханьем осиян, Корабль «Земля» – корабль благословенный!
Пою ему не плачи, не пеан, А гимн любви – сыновний, вдохновенный. Я – юнга твой с мечтою дерзновенной, Корабль «Земля» – пылинка и титан!
Покаюсь за минутное смятенье: Кликушеское светопреставленье Земному не открыть календарю!
Так, веруя в мечту и в добродетель, Венок сонетов чаяно дарю, Пришедшим жить на Пик Тысячелетий!
15. МАГИСТРАЛ-АКРОСТИХ
Пришедшим жить на Пик Тысячелетий, Открыта – ввысь иль в пропасть – высота! Эпоха войн и атомных трагедий Творилась в нашем веке неспроста!
Мы Воля – чья подопытной планете? Астрологов назойлива тщета. Развилка – скорпионьего ль хвоста Трепещет над хребтом тысячелетий?
О, мыслей тупиковый лабиринт! Вселенной смысл пространствами сокрыт… Сними ж, Венок, безумие поэта!
Корабль «Земля» для жизни миру дан! И Космос полон разума и света! И вечен путь наш в звёздный океан!
16 февраля-22 апреля 1999 г.
* - произведение К. Брюллова «Последний день Помпеи».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Начну с того, что сонеты не писал никогда. И вообще, определять по названиям строфы стал лишь после 35-летнего возраста, подходя к изучению теории стихосложения. До этого, говоря словами М. Цветаевой, «писал, как слышал». Но, поднимаясь в среду профессиональных писателей, понимал, что иметь условный поэтический дар для того, чтобы быть признанным ими, - совсем недостаточно. Поэтому пришлось самостоятельно подойти к «усвоению предмета», дабы лишний раз не выглядеть дилетантом в глазах искушенных старших собратьев. Да и невостребованный груз стихов всех лет, как и авторское самолюбие (но не безответственность!), требовали пересматривать свои писания, развивать собственную культуру и помнить о культуре читателя... Однако, рассматривая стихоформы, сонетом абсолютно не заинтересовался, так же, как и другими «нормативами» стихосложения. Возраст и время призывали думать не об архитектонике, а о художественных ценностях произведений... И вдруг... Впрочем, не вдруг. А вот как. Упорное написание сонетов некоторыми литераторами моего круга заставило обратить на сонет вдумчивое моё внимание - сначала слухом, потом зрением. Отметив ошибки у других, для себя в сонете я опять не увидел ничего заманчивого. В юности, например, как только не изощрялся мой максимализм, изобретая более «сложные» (так поначалу казалось мне) конструкции стихотворных сооружений. Но сонет уже «задел» меня. И вот, углубившись в справочники, я узнал, что сонет зародился в ХIII веке, что форма его, претерпевая различные изменения, вошла во многие поэтические языки мира, но не утратила своей каноничности и потому стала классической, показав завидное долголетие. Попытался разобраться я и в особенностях русского сонета, первым над которым работал у нас Тредиаковский ещё в 1735 году! В довесок к этому, по-новому увидел, что и великие учителя мои от Пушкина до Есенина и до талантливых наших современников, не гнушались облечь свои чувства и мысли сонетной вязью... И все же сонет не вдохновил. История... Архаизм... Не слагают теперь сонеты. Как не пишут гекзаметром. Не форма, а содержание, художественная яркость, свежесть и краткость необходимы сегодняшней поэзии!.. И вдруг - а теперь уже действительно вдруг - мне снова начитали (навязали!) эти «пресловутые» сонеты, да к тому же целым «венком»! Ну и да ладно бы. Всякий труд, если он во благо, и особенно литераторский труд - благословляю! Но тогда, кроме относительно равномерного журчания переливаемой из сонета в сонет воды, я, признаться, ничего не услышал. А сонетов прозвучало четырнадцать! И заявлено-то было как громко - ВЕНОК сонетов! С досадой, даже с раздражением, в который раз углубился я в справочную литературу и вот что выудил из «Послесловия» В. Совалина к антологии «Русский сонет», где, кстати, собрано более 700 (!) сонетов русских поэтов от Тредиаковского до Кржижановского:
«К самым сложным организациям стиха относится венок сонетов, состоящий из пятнадцати сонетов, связанных между собой содержанием и расположением строк. Каждый из четырнадцати сонетов (кроме первого) начинается с повторения последней строки предыдущего; заключительный сонет (магистрал) составлен из первых строк четырнадцати предшествующих сонетов...» и т. д. («Русский сонет» стр. 493. Издательство «Московский рабочий» 1983 г.)
Из других источников почерпнул я и более обширную информацию о законах сложения венка сонетов, а также о том, что «...из крупных поэтов нашего столетия значителен венок сонетов у И. Бехера («Мертвецам Германии второй мировой войны»), а в советской поэзии венок сонетов представлен В. Брюсовым («Светоч мысли»), И. Сельвинским, В. Солоухиным и др.». Брюсов и Солоухин забыто стояли на моей книжной полке. Но если сухая справочная «констатация факта» о сложности организации стиха в венке сонетов ничего мне не сказала, то ёмкое, образное и честное признание В. Солоухина о трудной его работе над венком сонетов и о допущенных им в венке ошибках побудило внимательнейшим образом всмотреться в произведения этих мастеров, то есть приоткрыть дверь и заглянуть в их сонетно-веночные конструкторские бюро... Поразило ли увиденное? Да! Но по-особенному, потому что вместо ущемлённого максимализма (пережиток юности!) возникло нечто ревностно-авантюристическое: а смогу ли я сам сплести-сотворить подобное?! Дерзка эта мысль для малоизвестного литератора, автора всего одной выпущенной книжечки... Но мысль зудила и не давала покоя. С другой стороны, засоряя слух и зрение повальной вольностью (читай безграмотностью) многих сегодняшних авторов, хотелось протестовать, но для этого нужно было проверить и утвердить себя (если получится!) хотя бы перед предшественниками... И шаг был сделан... Не стану говорить о непростом и прерывистом процессе возведения затеянного, о безусловном размере и чередовании рифм и т. д. Это уже мой личный опыт и лаборатория моего венка сонетов с некоторыми секретами в нём (для дотошных и любознательных!). Но, завершив строение, я очень отчетливо понял состояние В. Солоухина, заключившего предисловие к своему «Венку сонетов» так: « ...Я мечтал написать венок сонетов - и я написал его. Закончив работу, я почувствовал себя как мюнхгаузенский бегун, снявший гири с ног. Лёгкость-то какая! Рифмуй, как хочешь. Строки чередуй, как хочешь. А хочешь - и вовсе не рифмуй и не чередуй! Но зато вдруг растерянность: не знаешь, куда и зачем бежать. Жди зова».
...Что касается меня, то я не мечтал написать сонетный венок. И времени на ожидание зова у меня нет, поскольку передо мной навалена груда початых и нужных мне очередных литературных дел. Но и душой кривить не буду. Жду я, очень жду, но иного жду отзыва... И заключительное. Когда ставилась последняя строка-мачта на «Корабле "Земля», в прокуренную, сизую от дыма комнату заглянула ко мне мать. Она никогда не знает и не тревожит мою работу. Так заведено. Но вот что, совершенно необыкновенное для меня, сообщила она: - А ты знаешь, какой сегодня праздник? - Знаю, - отмахнулся я, - день рождения Ленина. - Так, да не так, - парировала она. - Только что по «Маяку» объявили другой праздник - День Земли!..
|