Бриллиантовый слог ночной сферы нашептал симфонизм тиховейный на ржаной панораме безлюдья. Медитативный прилив колоннады фонарной – словно эхо античных руин. Пустотою вспаханный, сдобренный черной пеной рассадник углекислот – ящер дорожный – скован железом снотворным, полярной
прохладой обратной поверхности силикатного трупа луны. Лимфатический ток проспектов изъясняется на языке мессалин. Паранойя травящих память картин, оттисков темнопородной слюды четырехглавого монстра Малевича. Я люблю быть один на один
с собеседником, тлеющим вязкой смолой пространственного воздержания, ледниковым стоном блюзовой импровизации окон, хранящих молчание. Пластикой ягуара расплетается кокон карей души. Содержание обретает форму всеобщей тени. Мертвое ожидание
первых полупрямых кипящего цитруса с горизонтального шва. Вещественность – призрачна; иллюзорность – предметна. Стыд дневного излишка прикрыт вороной океанической шалью. Бриллиантовый слог ночной сферы смеется бессмертием смерти.
|