Тишина выходит из тени, тишина моих слов, бессвязных лучей
заходящего солнца. Лунного крика овал – ночная аэрография –
мертвенной желтизной выливается в автоматический ритм письма. Воск свечей –
запах удушливых нот –
плавится смертью огня
в янтарно-кофейном брожении.
Томас Стернз Элиот
говорил – каждое стихотворение есть эпитафия –
но для меня –
свидетельство о рождении;
сладость бега без ориентиров по музыкальным дорожкам иллюзорного
каталога звезд; зона
повышенного возбуждения
внутренних красок; внутреннее проклятие
шепотом сонных кленов, осин и берез,
их песенным строем, ведущим мой пылевидный слух.
Тишина скользит невесомостью слез
ракиты, тишина моих слов, пепельный звук
нордовых спящих аллей,
фантомы табачного дыма.
Сколько еще мне отпущено веры
в витрины
из смоляных хризантем, из вороной
влаги,
из золотом липкой
осенней муки?
Вспоминается Аполлинер –
я выстроил дом свой в нагом океане,
в нем окна-реки, что текут из глаз моих.
Иконой застыв,
черная степь обнажает раны
строки.
|
