Дрожащий лес, угрюмый и больной, Впустил в молоку дня кривые пальцы, Рассвета запоздалый карантин Спустился талыми губами к станцам.
Растрачена коса тугая черной ночи, Растерзана постель бельмом благого утра, В изножье макинтош повис гримасу корча, Стол-господин, стул-сутенер ведут немые хоры.
Бульон-восход разлит по чашам комнат, И бликами скользит по зеркалам дверей, Щипает веки замурованных терном прелат, И обнажает плечи, грудь и декольте красавиц, Блеклых улиц, засвеченных сольфеджио утра.
Транзисторы речей ворон курлатых, Многоголосым сонмом проклинают час, И нимб святого над диодной лампой, Округлость, раковины гладкой белизна, Задрапированы нагим скелетом дня.
|