Мятная слабость удушья в кремовом блеске разводов марта.
Пепельный стон расстроенной партии крыш ледяных.
Стучите, и вам откроются ставни цветных кустарников, листьев молочных, раскаты
душистого воздуха, розовощекие ветры, песни пастушьи вешней звезды, миг
изумрудной комы, просите, и вам воздастся сиреневым плеском,
янтарной смолой полдня, легкостью тени вечерней, проспектами
лунных дорожек сквозь красное пламя влюбленных сердец.
Так было и будет, пока есть надежда на что-то еще, кроме света
снегов на заплывших глазах метели-пустынницы.
Веди свой узор, багрянец рассветной ласточки, по коже дубов и лип,
по минеральным колосьям ручьев, по земляничной пленнице
леса – тропинке ветвистой, веди, как велит
тебе периодика вечного крика восстанья на сливках юной травы,
на стебле теплого неба, на позвонках холмов, уставших от черствого сна.
Когда флейты и колокольчики расплетутся в кронах кипящих, в ноги зимы
бросятся частоколом медовых плеток и погонят улей седой, туда,
откуда на привязи север рычит полярной тоской,
ты запишешь в блокнот полей – люби меня, муж мой, март мой,
чтобы я вывел ответ капелью ромашек в твой
доверчивый слух, чтоб я вывел ответ первой прогулкой дождя по сколу мансарды.
|
