1 Белая колея огибает арку, Торит февраль белым снегом дорогу марту, Воротники подняв, семенят под этим Белым покровом люди, резвятся дети.
Голову запрокинув стою под снегом, Белое чернотой расплылось по векам, И когда, над землей, крестом проплывает ворона. Вижу в ней челн и силуэт Харона.
В липком безветрии белые кружат перья, Тянутся в верх столбы, фонари, деревья. В белом зима дает хоровод прощальный, Нет лишь тебя в круговерти ее печальной.
2 Голову запрокинув стою немая, Так ли мне все это нужно не знаю точно, Я тишине, звенящей в ушах внимаю, На белом, белья белее, чернею точкой.
Третьи сутки кряду ты мне не снишься, Щурюсь во тьму, тебя разглядеть пытаюсь, Третьи сутки в парке сливаюсь с тишью, Гулкой квартиры, постели пустой пугаюсь.
Падает снег. Фонари мигают подслеповато Там, где ангелы в мраморных тогах стоят на страже. Едва покачнутся ветки под тяжестью снежной ваты, Чувствую, это ты мне рукою машешь.
Это ты мне шепчешь. Слух напрягаю рьяно, В землю вросла и ног ледяных не чую, Чудится мне, от бессонницы полупьяной, Это твоя душа меж ветвей кочует
Ни ветерка, лишь суетятся белки, Льются снежинки мертвой водой по коже. Белым волчонком жмется зима к коленке Все понимает, только сказать не может.
3
Помню, как хоронили, Пели Вечную Память, Крест на твоей могиле – Все ,что могу поправить.
Да сторублевку нищенке Сунуть, поторопившись: «Помолись о Димитрии В безумии самоубившемся».
4
Так по-дантовски: впотьмах Перед образами, Ангел о стальных крылах С желтыми глазами.
Поверх взора моего Смотрит не мигая, Как латунный шлем его Голова седая
Шепчет, тьмой размытым ртом, Блеклыми губами: «Помнишь, бурю под мостом, Мы пережидали?
Полнолуния прицел, Терпкий мрак июля. И на вскинутом лице Метку поцелуя?
Шаром молния неслась – Бесовская лампа, И наотмашь били нас елочные лапы.
Как на черный свитер твой, Сыпались иголки? Я когда-то был живой, Но не очень долго…
А теперь вокруг земля Хладна и незряча».
И глядится сквозь меня, И кричит, и плачет.
|